пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
пятница, 30 января 2009
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
четверг, 29 января 2009
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
среда, 28 января 2009
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
Сидит на подоконнике и точит нож. Обычный, кухонный.
- Не понимаю, что они с ножами делают, что ножи тупятся за два дня…
Сам худой, рубашка – подарок Рыжей – на плече порвана. Волосы отросли чуть ниже подбородка. Хочет стричься, я уговариваю его – не надо, слышишь, красиво же с длинными! Качает головой, молча.
- Дарки, ты сегодня ночуешь?
- Ночую, у меня отец приехал вчера… так что я у вас дня на три. Не против?
- А ты не против спальника? Диван занят.
- Не против… кофе остался?
- Неа… чай только. И чего покрепче.
- Покрепче не надо, не люблю…
- Да я знаю… - скрип ножа по точильному камню. – Тушло? Шпроты?
- Я утром поем, перед учебой…
- Как курсовик твой?
- Вон, в сумке лежит. Буду у вас дописывать, скажи ребятам, чтобы не мешали…
- Скажу… - нож ложится в ящик. – Пускай только попробуют помешать, в зубы получат.
Осторожно проводит ладонью по моей голове. Я машинально отдергиваюсь.
- Шэр, я же просила!
- Прости, - отвернулся к стеклу. – Прости, Дарки.
- Я, - тихо, сквозь зубы, - не-на-ви-жу, когда ко мне прикасаются. Даже ты, Шэр. Слышишь?
Молча кивает – слышу. Закуривает. Я кашляю – застуженные легкие. Это отец когда-то выкинул меня на площадку в майке с шортами, и я торчала там, пока меня не подобрала тетя Лера. Тетя Лера умерла полгода назад. Теперь, если что, меня никто не подберет. А до Шэра и ребят в майке зимой я просто не добегу, до него полторы остановки.
- Шэр… можно в форточку?
- Я дурак… - тушит сигарету. Об собственное запястье. – Прости ещё раз.
Я знаю, что у Шэра было раньше какое-то длинное и красивое имя. Родное, паспортное. Он его очень сильно не любит. Как и свою паспортную фамилию. Поэтому я забыла, как его зовут на самом деле. Помню, что как-то зовут, но как – забыла. Нарочно. Он просил, и я забыла.
Отец Шэра погиб, когда Шэру было четырнадцать. Разбился. Говорили, ему помогли разбиться. Мать… про его мать я ничего не знаю. Ещё у Шэра брат и сестра… то, есть сейчас только брат. Сестра уже была. Её… в общем, красивая она была. Очень. А Валерка с Оврагов – сволочь. Правильно Шэр ему голову проломил. Только его все равно посадили. Сказали, что надо было подать на Валерку в милицию, а не бить…
- Ты не замерзла? Может, куртку притащить? С окна дует, я все не могу Даньку пнуть, чтобы заделал…
- Не… не замерзла, нормально.
Но он все равно скидывает рубашку и накидывает мне на плечи. Рубашка на три размера больше, чем надо. Меня ребята так и зовут – Дарки-Мелкая.
Шэр меня нашел тоже в подъезде, когда меня отец в очередной раз выпнул. Точно так же скинул куртку, надел на меня, и повел отпаиваться чаем. Сначала к своему другу, который жил у нас в подъезде, а потом девчонка этого друга мне одолжила теплые джинсы, и Шэр меня отвел к себе. С моим отцом он тоже хотел поговорить, но я просила его. Отец милиционер. Я подумать боюсь, что с Шэром будет, если они поговорят.
- Гонишь же, замерзла в нафиг… иди спать, Дарки. В комнате тепло.
- Я курсовик хотела…
- Я тебя утром разбужу. Допишешь. В шесть – нормально?
- Пойдет…
- Тогда иди и ложись. А если кто вздумает к тебе хотя бы подойти – свистни меня. Я ему в грызло дам – мало не покажется. Хотя не должны, парни не идиоты…
Я киваю и поднимаюсь – идти спать. Протягиваю Шэру рубашку, но он только качает головой.
В глазах у него написано все то же – «а если кто к тебе хотя бы прикоснется…»
Но я-то знаю, что, когда я усну, он сам ляжет рядом и обнимет меня за плечи. Просто чтобы я не мерзла и не кричала во сне.
- Не понимаю, что они с ножами делают, что ножи тупятся за два дня…
Сам худой, рубашка – подарок Рыжей – на плече порвана. Волосы отросли чуть ниже подбородка. Хочет стричься, я уговариваю его – не надо, слышишь, красиво же с длинными! Качает головой, молча.
- Дарки, ты сегодня ночуешь?
- Ночую, у меня отец приехал вчера… так что я у вас дня на три. Не против?
- А ты не против спальника? Диван занят.
- Не против… кофе остался?
- Неа… чай только. И чего покрепче.
- Покрепче не надо, не люблю…
- Да я знаю… - скрип ножа по точильному камню. – Тушло? Шпроты?
- Я утром поем, перед учебой…
- Как курсовик твой?
- Вон, в сумке лежит. Буду у вас дописывать, скажи ребятам, чтобы не мешали…
- Скажу… - нож ложится в ящик. – Пускай только попробуют помешать, в зубы получат.
Осторожно проводит ладонью по моей голове. Я машинально отдергиваюсь.
- Шэр, я же просила!
- Прости, - отвернулся к стеклу. – Прости, Дарки.
- Я, - тихо, сквозь зубы, - не-на-ви-жу, когда ко мне прикасаются. Даже ты, Шэр. Слышишь?
Молча кивает – слышу. Закуривает. Я кашляю – застуженные легкие. Это отец когда-то выкинул меня на площадку в майке с шортами, и я торчала там, пока меня не подобрала тетя Лера. Тетя Лера умерла полгода назад. Теперь, если что, меня никто не подберет. А до Шэра и ребят в майке зимой я просто не добегу, до него полторы остановки.
- Шэр… можно в форточку?
- Я дурак… - тушит сигарету. Об собственное запястье. – Прости ещё раз.
Я знаю, что у Шэра было раньше какое-то длинное и красивое имя. Родное, паспортное. Он его очень сильно не любит. Как и свою паспортную фамилию. Поэтому я забыла, как его зовут на самом деле. Помню, что как-то зовут, но как – забыла. Нарочно. Он просил, и я забыла.
Отец Шэра погиб, когда Шэру было четырнадцать. Разбился. Говорили, ему помогли разбиться. Мать… про его мать я ничего не знаю. Ещё у Шэра брат и сестра… то, есть сейчас только брат. Сестра уже была. Её… в общем, красивая она была. Очень. А Валерка с Оврагов – сволочь. Правильно Шэр ему голову проломил. Только его все равно посадили. Сказали, что надо было подать на Валерку в милицию, а не бить…
- Ты не замерзла? Может, куртку притащить? С окна дует, я все не могу Даньку пнуть, чтобы заделал…
- Не… не замерзла, нормально.
Но он все равно скидывает рубашку и накидывает мне на плечи. Рубашка на три размера больше, чем надо. Меня ребята так и зовут – Дарки-Мелкая.
Шэр меня нашел тоже в подъезде, когда меня отец в очередной раз выпнул. Точно так же скинул куртку, надел на меня, и повел отпаиваться чаем. Сначала к своему другу, который жил у нас в подъезде, а потом девчонка этого друга мне одолжила теплые джинсы, и Шэр меня отвел к себе. С моим отцом он тоже хотел поговорить, но я просила его. Отец милиционер. Я подумать боюсь, что с Шэром будет, если они поговорят.
- Гонишь же, замерзла в нафиг… иди спать, Дарки. В комнате тепло.
- Я курсовик хотела…
- Я тебя утром разбужу. Допишешь. В шесть – нормально?
- Пойдет…
- Тогда иди и ложись. А если кто вздумает к тебе хотя бы подойти – свистни меня. Я ему в грызло дам – мало не покажется. Хотя не должны, парни не идиоты…
Я киваю и поднимаюсь – идти спать. Протягиваю Шэру рубашку, но он только качает головой.
В глазах у него написано все то же – «а если кто к тебе хотя бы прикоснется…»
Но я-то знаю, что, когда я усну, он сам ляжет рядом и обнимет меня за плечи. Просто чтобы я не мерзла и не кричала во сне.
понедельник, 26 января 2009
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
Народ, а кто едет в Томск на Сибкон?
А какая часть из вас будет не против просто развиртуализироваться и погулять по городу? На Сибкон я не еду, но в Томске-то меня есть почти всегда.
А какая часть из вас будет не против просто развиртуализироваться и погулять по городу? На Сибкон я не еду, но в Томске-то меня есть почти всегда.
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
Вчера ходили в театр. На шварцевского дракона.
Мыслей после спектакля две, одна плохая, вторая хорошая.
Плохая: "Убейте во мне канониста!" Ненавижу модернизацию текстов, уже успевших стать почти классическими. Не воспринимаю классический текст в современных декорациях. Просто не могу воспринять. Не понравилось, что то, что у Шварца звучит, как завуалированный намек, сыграно было так, что получилось " - На что ты намекаешь? - Ни на что я не намекаю, все прямым текстом говорю!"
Трактовка большинства образов тоже не понравилась. Ланселот вышел страшно пафосным и выпендрежным, Эльза - какой-то неискренней... вот мальчик прекрасен, но мне кажется, что дети играют в принципе искренне.
Но.
Трактовка образа Дракона вынесла мозг. Эпизод, где он рассказывает, откуда он взялся. И особенно эпизод... кто помнит, про души жителей города? "У них всех уродливые души, я сам их искалечил..."
Страшно. Реально - страшно.
Только опять же - финал сыгрался так, что нет в нем надежды на лучшее. Не получается. И выходит, что зло, блин, всесильно. Не люблю я таких вещей. Просто потому, что я в них не верю.
Мыслей после спектакля две, одна плохая, вторая хорошая.
Плохая: "Убейте во мне канониста!" Ненавижу модернизацию текстов, уже успевших стать почти классическими. Не воспринимаю классический текст в современных декорациях. Просто не могу воспринять. Не понравилось, что то, что у Шварца звучит, как завуалированный намек, сыграно было так, что получилось " - На что ты намекаешь? - Ни на что я не намекаю, все прямым текстом говорю!"
Трактовка большинства образов тоже не понравилась. Ланселот вышел страшно пафосным и выпендрежным, Эльза - какой-то неискренней... вот мальчик прекрасен, но мне кажется, что дети играют в принципе искренне.
Но.
Трактовка образа Дракона вынесла мозг. Эпизод, где он рассказывает, откуда он взялся. И особенно эпизод... кто помнит, про души жителей города? "У них всех уродливые души, я сам их искалечил..."
Страшно. Реально - страшно.
Только опять же - финал сыгрался так, что нет в нем надежды на лучшее. Не получается. И выходит, что зло, блин, всесильно. Не люблю я таких вещей. Просто потому, что я в них не верю.
пятница, 23 января 2009
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
Сдал.
Красная.
Всем матерившим спасибо.
Красная.
Всем матерившим спасибо.
четверг, 22 января 2009
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
Завтра последний экзамен. Материть с 6 по Москве и до пока не станет влом.
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
Народ, у кого есть скайп, но нет моих контактов в скайпе?
Аську восстанавливать мне пока что банально влом, кому нужен - ходите в скайп. При условии, что действительно нужен. Потому что завтра у меня экзамен, и на "просто так потрепаться" меня нет в сети.
Да, ботва и наши с тобой, Птиц, дела - это не "просто потрепаться". Это можно.
Аську восстанавливать мне пока что банально влом, кому нужен - ходите в скайп. При условии, что действительно нужен. Потому что завтра у меня экзамен, и на "просто так потрепаться" меня нет в сети.
Да, ботва и наши с тобой, Птиц, дела - это не "просто потрепаться".
Это можно.
среда, 21 января 2009
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
Таскали вещи...
... точнее, сначала мы были уверены, что мы их тихо и мирно таскаем. Но когда мы вышли на балкон и попытались вытащить оттуда сумку с книгами, мы обнаружили, что отсоединить сумку от балкона, не оставив балкону кусок сумки - практически нереально. Сумка примерзла намертво. Сначала её порывались оторвать. Потом поняли, что кусок сумки, остающийся балкону в таком раскладе несколько многоват даже для того, чтобы мы спокойно донесли эту сумку хотя бы до машины.
Мы переглянулись, и поняли, что надо это как-то отпиливать. Причем по первоначальному впечатлению - именно отпиливать, и вряд ли сильно аккуратно. По второму впечатлению оказалось, что ножом лед всё-таки долбится. И сумка из него все-таки выдалбливается. Более того, не считая того, что сумку капитально порвало по шву, она даже практически уцелела...
Дальше квэст "отколупать-собрать-донести" осуществлялся феерически. Подумав, мы решили, что пластырь (который длинный, в катушках) будет держать эту дырку покрепче, чем скотч. Операция по заматыванию сумки пластырем в четыре руки происходила под многочисленный громкий стеб и тихий истерический хохот присутствующего в комнате медика...
Дальше было не так интересно. Дальше мы просто их таскали. Причем сначала таксисты нас порывались отвезти на вокзал, а потом интересовались, почему мы не заведем себе кого-нибудь помогающего...
... точнее, сначала мы были уверены, что мы их тихо и мирно таскаем. Но когда мы вышли на балкон и попытались вытащить оттуда сумку с книгами, мы обнаружили, что отсоединить сумку от балкона, не оставив балкону кусок сумки - практически нереально. Сумка примерзла намертво. Сначала её порывались оторвать. Потом поняли, что кусок сумки, остающийся балкону в таком раскладе несколько многоват даже для того, чтобы мы спокойно донесли эту сумку хотя бы до машины.
Мы переглянулись, и поняли, что надо это как-то отпиливать. Причем по первоначальному впечатлению - именно отпиливать, и вряд ли сильно аккуратно. По второму впечатлению оказалось, что ножом лед всё-таки долбится. И сумка из него все-таки выдалбливается. Более того, не считая того, что сумку капитально порвало по шву, она даже практически уцелела...
Дальше квэст "отколупать-собрать-донести" осуществлялся феерически. Подумав, мы решили, что пластырь (который длинный, в катушках) будет держать эту дырку покрепче, чем скотч. Операция по заматыванию сумки пластырем в четыре руки происходила под многочисленный громкий стеб и тихий истерический хохот присутствующего в комнате медика...
Дальше было не так интересно. Дальше мы просто их таскали. Причем сначала таксисты нас порывались отвезти на вокзал, а потом интересовались, почему мы не заведем себе кого-нибудь помогающего...
вторник, 20 января 2009
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
понедельник, 19 января 2009
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
Р.Р.
Ей давно уже, мастер, другое снится,
Понимает по-своему боль и счастье.
Ученица давно уже не ученица,
Как же вы не заметили, старый мастер?
Нет ни ссадин давно у неё, ни порезов,
Вот ожоги - скорее по её части...
У нее недавно глаза посерели.
Были - карие, вы же помните, мастер?
Она стала сильнее... точней, стальнее,
Превратив свою жизнь в достиженье целей...
Ученица давно уже - подмастерье,
Как же вы, всевидящий, проглядели?
Что ж вы, мастер, смотрите так растерянно
На девчонку-клинок из дамасской стали?
Ученица - давно уже подмастерье...
...а вот мастером, видимо, и не станет...
Ей давно уже, мастер, другое снится,
Понимает по-своему боль и счастье.
Ученица давно уже не ученица,
Как же вы не заметили, старый мастер?
Нет ни ссадин давно у неё, ни порезов,
Вот ожоги - скорее по её части...
У нее недавно глаза посерели.
Были - карие, вы же помните, мастер?
Она стала сильнее... точней, стальнее,
Превратив свою жизнь в достиженье целей...
Ученица давно уже - подмастерье,
Как же вы, всевидящий, проглядели?
Что ж вы, мастер, смотрите так растерянно
На девчонку-клинок из дамасской стали?
Ученица - давно уже подмастерье...
...а вот мастером, видимо, и не станет...
суббота, 17 января 2009
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
17:39
Доступ к записи ограничен
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
пятница, 16 января 2009
16:36
Доступ к записи ограничен
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра