пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
понедельник, 20 апреля 2009
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
Местами неприлично, но очень смешно...
воскресенье, 19 апреля 2009
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
Вы называете мне произведение/фэндом, а я называю персонажа:
1. Любимый
2. Нравится внешне
3. Наиболее похож на меня
4. Неприятен
5. Не нравится внешне
6. Имеет со мной меньше всего общего
7. Не понимаю
8. Был(а) бы не против оказаться на месте
9. Хотел(а) бы поговорить с
10. Точно не хотел(а) бы встретить
11. Мог(ла) бы встречаться с похожим на
12. Попробовал(а) бы сыграть роль
1. Любимый
2. Нравится внешне
3. Наиболее похож на меня
4. Неприятен
5. Не нравится внешне
6. Имеет со мной меньше всего общего
7. Не понимаю
8. Был(а) бы не против оказаться на месте
9. Хотел(а) бы поговорить с
10. Точно не хотел(а) бы встретить
11. Мог(ла) бы встречаться с похожим на
12. Попробовал(а) бы сыграть роль
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
суббота, 18 апреля 2009
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
Значится, так.
Я признаю за моими ПЧ, избранными, и даже друзьями право не любить друг друга в любой мере и степени, от легкой непереносимости и до клинической ненависти.
Но я признаю и за собой право оставаться в стороне от негатива, который меня не касается. И право на то, чтобы моей и без того задерганной до чертиков тушке не приходилось огребать ещё и от чужих гадостей - тем более признаю.
Поэтому те из моих ПЧ, которые имеют привычку говорить гадости про других ПЧ, в особенности публично - лучше отписывайтесь сами и сразу, пожалуйста. Или - как минимум - закрывайте от меня свою ругань на публику. И тем более не пытайтесь поставить меня на чью бы то ни было сторону. Защищать одного друга от другого я не намерен - предпочту дать в глаз обоим. Потому что я своих друзей на гадов и нищасных жертв не делю.
Нет, пост в целом - не адресный. В целом - всем. Хотя, конечно, это я не просто так, и меня в общем кое-что и правда достало. А конкретику я, если будет нужно, выскажу лично.
Я признаю за моими ПЧ, избранными, и даже друзьями право не любить друг друга в любой мере и степени, от легкой непереносимости и до клинической ненависти.
Но я признаю и за собой право оставаться в стороне от негатива, который меня не касается. И право на то, чтобы моей и без того задерганной до чертиков тушке не приходилось огребать ещё и от чужих гадостей - тем более признаю.
Поэтому те из моих ПЧ, которые имеют привычку говорить гадости про других ПЧ, в особенности публично - лучше отписывайтесь сами и сразу, пожалуйста. Или - как минимум - закрывайте от меня свою ругань на публику. И тем более не пытайтесь поставить меня на чью бы то ни было сторону. Защищать одного друга от другого я не намерен - предпочту дать в глаз обоим. Потому что я своих друзей на гадов и нищасных жертв не делю.
Нет, пост в целом - не адресный. В целом - всем. Хотя, конечно, это я не просто так, и меня в общем кое-что и правда достало. А конкретику я, если будет нужно, выскажу лично.
пятница, 17 апреля 2009
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
Спи, моя девочка. Завтра придет беда, -
С моря, всегда качавшего нас в ладонях
Как в колыбели; завтра сомкнется вода
Над нашим садом, нашим крыльцом и домом.
Спи же. С рассветом жестокое море всех нас
Без сожалений и без сомнений осудит.
Спи, моя девочка. С моря идет волна.
Спи, моя девочка. "Завтра" для нас не будет.
С моря, всегда качавшего нас в ладонях
Как в колыбели; завтра сомкнется вода
Над нашим садом, нашим крыльцом и домом.
Спи же. С рассветом жестокое море всех нас
Без сожалений и без сомнений осудит.
Спи, моя девочка. С моря идет волна.
Спи, моя девочка. "Завтра" для нас не будет.
четверг, 16 апреля 2009
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
Амарин и её "Колыбельной" посвящается. 
Город уснул, веки ворот захлопнув,
Спят витражи, переходы, и галереи,
Сумрак, как полог, над Городом сомкнут плотно,
И тишину тревожить ничто не смеет.
Спи же - последнюю ночь тебе спать спокойно,
Завтра расколется, как стекло под ударом,
Тишь, и осыплется с горьким хрустальным звоном...
Завтра, мой Город. Завтра. Всего лишь завтра
Выбор подступит - узкой клинковой гранью,
Мы - отвернемся, боясь его встретить грудью...
И я не знаю, будем ли мы неправы.
Но виноваты мы - однозначно будем.
Город уснул, веки ворот захлопнув,
Спят витражи, переходы, и галереи,
Сумрак, как полог, над Городом сомкнут плотно,
И тишину тревожить ничто не смеет.
Спи же - последнюю ночь тебе спать спокойно,
Завтра расколется, как стекло под ударом,
Тишь, и осыплется с горьким хрустальным звоном...
Завтра, мой Город. Завтра. Всего лишь завтра
Выбор подступит - узкой клинковой гранью,
Мы - отвернемся, боясь его встретить грудью...
И я не знаю, будем ли мы неправы.
Но виноваты мы - однозначно будем.
вторник, 14 апреля 2009
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
11:15
Доступ к записи ограничен
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
понедельник, 13 апреля 2009
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
Год 472 ПЭ, день в уточнении не нуждается.
Застыло утро на копьях отблеском, застыло сердце осколком льда, а лед - дробится, крошится, колется, и что ему моё "Не отдам!", и что ему, чтó во мне схоронено, и что ему, чтó в душе горит?
Ты видишь - золотом небо тронуто, ты видишь - флаги алей зари, ты видишь - горы все в алых отблесках, ты слышишь - к бою сигнал трубят? Подходит тяжкое время доблести, где если беречь кого - не себя, и если бояться чего - не гибели; но не пора бояться ещё - на поражение прав не выдано, а значит - крепче к плечу плечо.
... а сердце налито звонкой горечью - как изготовилось ждать утрат, но если уж нам суждено закончиться - пусть мы закончимся, не проиграв. И если в пепел навеки ляжем мы - то пусть на нем прорастет трава, и пусть слова все потом доскажутся - ну а сейчас ни к чему слова.
Ну а сейчас - ничего не кончено, и голос рога взрезает рань...
... а если плакать потом захочется - не плачь. Не нужно.
Живи.
И - встань.
Застыло утро на копьях отблеском, застыло сердце осколком льда, а лед - дробится, крошится, колется, и что ему моё "Не отдам!", и что ему, чтó во мне схоронено, и что ему, чтó в душе горит?
Ты видишь - золотом небо тронуто, ты видишь - флаги алей зари, ты видишь - горы все в алых отблесках, ты слышишь - к бою сигнал трубят? Подходит тяжкое время доблести, где если беречь кого - не себя, и если бояться чего - не гибели; но не пора бояться ещё - на поражение прав не выдано, а значит - крепче к плечу плечо.
... а сердце налито звонкой горечью - как изготовилось ждать утрат, но если уж нам суждено закончиться - пусть мы закончимся, не проиграв. И если в пепел навеки ляжем мы - то пусть на нем прорастет трава, и пусть слова все потом доскажутся - ну а сейчас ни к чему слова.
Ну а сейчас - ничего не кончено, и голос рога взрезает рань...
... а если плакать потом захочется - не плачь. Не нужно.
Живи.
И - встань.
суббота, 11 апреля 2009
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
- В холодильнике мышь повесилась, потому что там сто лет уже конь не валялся...
- Вот пойдем и сложимся всей дружиной. На подарок лорду Куруфину.
Синдар - нолдор:
- Понаехали тут, понимаешь...
Нолдор синдар:
- Это не мы тут понаехали. Это вы тут понаоставались!
Чужое, попалось в сети:
"Они меня из плена выгнали!"
- Ну что мне, применять к тебе методы темного блока, чтобы узнать, отчего у тебя депрессия?
- Идеальная рыжесть - это та, которая в разведке не отсвечивает!
- Вот пойдем и сложимся всей дружиной. На подарок лорду Куруфину.
Синдар - нолдор:
- Понаехали тут, понимаешь...
Нолдор синдар:
- Это не мы тут понаехали. Это вы тут понаоставались!
Чужое, попалось в сети:
"Они меня из плена выгнали!"
- Ну что мне, применять к тебе методы темного блока, чтобы узнать, отчего у тебя депрессия?
- Идеальная рыжесть - это та, которая в разведке не отсвечивает!
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
пятница, 10 апреля 2009
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
четверг, 09 апреля 2009
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
Кошачий рок-н-ролл на крышах,
А может быть - кошачий блюз...
А я опять тебя не слышу,
А я опять себя боюсь.
И телефон отброшен в угол -
Считай, что кончился заряд.
Затянуты кроссовки туго,
В подъезде лампы не горят,
На улице - темно и сыро,
А на реке крошится лед...
Мне страшно жить в холодном мире,
Где в дом меня никто не ждет.
Рука в карман, в руке - монеты, -
Нет, не в руке, под языком:
Так неохота ждать до лета,
Так хочется уйти тайком,
Уплыть бы на речном трамвае...
Но на реке крошится лед,
И перевозчик угловатый *
Сидит - и никого не ждет,
И он на борт меня не пустит -
Какие рейсы в ледоход?
Он улыбнется - тихо, грустно,
Меня за плечи развернет,
Трамвайчик пропадет в тумане,
За ним прошелестит струя...
Ты знаешь, у монет в кармане
Такие острые края...
___________________________
* цитата из Д. Коденко
А может быть - кошачий блюз...
А я опять тебя не слышу,
А я опять себя боюсь.
И телефон отброшен в угол -
Считай, что кончился заряд.
Затянуты кроссовки туго,
В подъезде лампы не горят,
На улице - темно и сыро,
А на реке крошится лед...
Мне страшно жить в холодном мире,
Где в дом меня никто не ждет.
Рука в карман, в руке - монеты, -
Нет, не в руке, под языком:
Так неохота ждать до лета,
Так хочется уйти тайком,
Уплыть бы на речном трамвае...
Но на реке крошится лед,
И перевозчик угловатый *
Сидит - и никого не ждет,
И он на борт меня не пустит -
Какие рейсы в ледоход?
Он улыбнется - тихо, грустно,
Меня за плечи развернет,
Трамвайчик пропадет в тумане,
За ним прошелестит струя...
Ты знаешь, у монет в кармане
Такие острые края...
___________________________
* цитата из Д. Коденко
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
Уважаемые ПЧ, та их часть, которая не является одновременно моим избранным. Возможно, я зажрался, но если я, видя вас в ПЧ, не добавил вас в избранное - я сделал это сознательно. Потому что не хочу с вами общаться, или по крайней мере не хочу с вами общаться настолько близко, насколько это подразумевает занесение в избранное.
А если я не хочу этого общения, я, как хозяин этого куска интернет-территории, имею право потребовать не лезть в чужой монастырь со своим уставом. Мой "устав" - в эпиграфе, прочитать его, прежде чем добавлять мой дневник в избранное - несложно.
И ещё - если мы незнакомы или не общаемся плотно, то ко мне не очень желательно обращаться на "ты" (можно хотя бы спросить, на "ты" мы, или на "вы"), и очень не рекомендуется обращаться в женском роде. Людей, которые могут говорить про меня "она", на свете не так много, и кто попало туда не входит.
А если я не хочу этого общения, я, как хозяин этого куска интернет-территории, имею право потребовать не лезть в чужой монастырь со своим уставом. Мой "устав" - в эпиграфе, прочитать его, прежде чем добавлять мой дневник в избранное - несложно.
И ещё - если мы незнакомы или не общаемся плотно, то ко мне не очень желательно обращаться на "ты" (можно хотя бы спросить, на "ты" мы, или на "вы"), и очень не рекомендуется обращаться в женском роде. Людей, которые могут говорить про меня "она", на свете не так много, и кто попало туда не входит.
среда, 08 апреля 2009
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
Я хочу
написать о страшном,
но слова
не выживают,
ломаются,
сыплются,
как слишком остро
заточенный карандаш,
и из под рук
вместо слов
выходят
только
линии,
только
ломаные -
- надломленные -
линии...
Я хочу
рассказать о страшном,
но голос
ломается,
и вместо слов
горлом идет
сплошная боль.
Я хочу рассказать,
но самое страшное,
что я знаю -
это я сам,
и мне кажется
безумно-подлым
и страшно эгоистичным -
говорить о себе...
Так и остаются -
вместо слов -
ломаные,
надломленные,
искалеченные
линии
на листке...
написать о страшном,
но слова
не выживают,
ломаются,
сыплются,
как слишком остро
заточенный карандаш,
и из под рук
вместо слов
выходят
только
линии,
только
ломаные -
- надломленные -
линии...
Я хочу
рассказать о страшном,
но голос
ломается,
и вместо слов
горлом идет
сплошная боль.
Я хочу рассказать,
но самое страшное,
что я знаю -
это я сам,
и мне кажется
безумно-подлым
и страшно эгоистичным -
говорить о себе...
Так и остаются -
вместо слов -
ломаные,
надломленные,
искалеченные
линии
на листке...
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
Мое. Не про меня, хотя приличная доля личного тут есть. Отрывок. Не закончен и закончен не будет. Не могу. Не получается.
Когда мне было 13 лет, я свято верила, что я ничего не боюсь. Вот так, совсем ничего. Ну, разве что гусениц. Они мерзкие. Ну, и крыс. А уж людей-то точно не боюсь. Никаких.
Когда мне было 13 лет, я знала свой район лучше, чем дворовые собаки. Я могла сориентироваться там вслепую, наощупь, по асфальту, по шуму машин… наверное, если бы случилась война, я смогла бы там партизанить. Я знала наизусть все запирающиеся и незапирающеся подъезды, теплые и холодные, короткие дороги через гаражи и отодвигающиеся доски в заборах… и ещё я очень хорошо умела сжимать свою тушку, метр семьдесят роста, в совершенно крошечный, незаметный, неразличимый комочек, так, чтобы не увидели, не заметили. Мне казалось тогда, что в 17 лет я буду уметь сливаться со стенками. Нет, не сливаться, растекаться по их поверхности, забиваться в малейшие трещинки…
Но при этом я ничего не боялась. Правда. Я просто не хотела нарыватся очередной раз. Да, ещё я боялась больниц. Знаете, лежишь там, совершенно беспомощный, и можешь только ждать, что с тобой что-то будут делать. Даже если знаешь точно, что ничего плохого не сделают – все равно страшно. Ответить-то не можешь… я до сих пор на уколы дергаюсь. Хотя мне совсем не больно. Правда, не больно. Знаете, я могу сейчас руку на батарею положить, и пока пузыри не пойдут, и не замечу ничего… нет, вы не пугайтесь. Так удобно. Ну, сначала непривычно, а потом понимаешь, что удобно.
Вот, больниц я боялась. Поэтому старалась туда не попадать. И маме старалась не показываться. Старалась лечь спать до нее, чтобы она синяки не видела. Правда, когда мне… когда я сломала руку, не показать не получилось. Было сильно заметно. Зато что я падала с лестницы, и пару недель еле ходила – она до сих пор, кажется, не знает. Вы ей не говорите. Она будет кричать, что я ничего ей не рассказываю. А что рассказывать, все равно ничего она сделать бы не смогла…
Когда мне было 13 лет, я свято верила, что я ничего не боюсь. Вот так, совсем ничего. Ну, разве что гусениц. Они мерзкие. Ну, и крыс. А уж людей-то точно не боюсь. Никаких.
Когда мне было 13 лет, я знала свой район лучше, чем дворовые собаки. Я могла сориентироваться там вслепую, наощупь, по асфальту, по шуму машин… наверное, если бы случилась война, я смогла бы там партизанить. Я знала наизусть все запирающиеся и незапирающеся подъезды, теплые и холодные, короткие дороги через гаражи и отодвигающиеся доски в заборах… и ещё я очень хорошо умела сжимать свою тушку, метр семьдесят роста, в совершенно крошечный, незаметный, неразличимый комочек, так, чтобы не увидели, не заметили. Мне казалось тогда, что в 17 лет я буду уметь сливаться со стенками. Нет, не сливаться, растекаться по их поверхности, забиваться в малейшие трещинки…
Но при этом я ничего не боялась. Правда. Я просто не хотела нарыватся очередной раз. Да, ещё я боялась больниц. Знаете, лежишь там, совершенно беспомощный, и можешь только ждать, что с тобой что-то будут делать. Даже если знаешь точно, что ничего плохого не сделают – все равно страшно. Ответить-то не можешь… я до сих пор на уколы дергаюсь. Хотя мне совсем не больно. Правда, не больно. Знаете, я могу сейчас руку на батарею положить, и пока пузыри не пойдут, и не замечу ничего… нет, вы не пугайтесь. Так удобно. Ну, сначала непривычно, а потом понимаешь, что удобно.
Вот, больниц я боялась. Поэтому старалась туда не попадать. И маме старалась не показываться. Старалась лечь спать до нее, чтобы она синяки не видела. Правда, когда мне… когда я сломала руку, не показать не получилось. Было сильно заметно. Зато что я падала с лестницы, и пару недель еле ходила – она до сих пор, кажется, не знает. Вы ей не говорите. Она будет кричать, что я ничего ей не рассказываю. А что рассказывать, все равно ничего она сделать бы не смогла…
вторник, 07 апреля 2009
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
Сегодняшняя почеркушка. Фотошоп, мышка, и 20 минут фигнейстрадания.
пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
В том, чтобы прогулять пару, я не вижу ничего страшного. И в том, чтобы прогулять неделю, я не вижу ничего страшного. И месяц. И семестр.
Главное в такой ситуации - что я прогуливаю сознательно, и готов за это ответить.
Но вот когда я пропускаю пару из-за того, что проспал, очень хочется себя возненавидеть на всю оставшуюся жизнь.
Кано, оказывается, человека, который сознательно поступает, как сволочь, я пойму с большей легкостью, чем того, у которого "просто так получилось". Потому что "гадской натуре" можно в конце концов просто в глаз дать. А что делать с человеком, который не отвечает за свои поступки не потому, что не хочет, а потому что не умеет - непонятно...
Главное в такой ситуации - что я прогуливаю сознательно, и готов за это ответить.
Но вот когда я пропускаю пару из-за того, что проспал, очень хочется себя возненавидеть на всю оставшуюся жизнь.
Кано, оказывается, человека, который сознательно поступает, как сволочь, я пойму с большей легкостью, чем того, у которого "просто так получилось". Потому что "гадской натуре" можно в конце концов просто в глаз дать. А что делать с человеком, который не отвечает за свои поступки не потому, что не хочет, а потому что не умеет - непонятно...