Грозовое лето — @дневники: асоциальная сеть

вторник, 17 июля 2012

00:36

"Гориславичи". Сказка про Лихую Гору.

пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©

Очередной кусок истории про "летчиковых детей", в котором, собственно, "летчиковы дети" и не фигурируют. Но зато есть Пашка Васильев. Он хороший.
В своем роде продолжение к вот этому: firnwen.diary.ru/p178623188.htm

Рассказывал не всезнающий Ангел, и даже не Влад. Пашка знал рассказчика только в лицо, лицо у него было приметное – узкое, худое, большеглазое, в профиль – вылитая борзая. Гориславичи его называли Митикэ.
- Это тоже ваше терничское? – прошептал Васильев, задев Влада плечом.
- Нет, - качнул головой Наш Упырь. – Ты слушай…

- Было это дело, когда правил романами усманский аспид, и земля под ним плакала, как женщина, силой взятая…

читать дальше К чему так и не привыкнуть никогда, подумал Пашка, пристраиваясь в углу, так это к белагорской манере рассказывать истории. Ксенька наверняка бы обозвала ее какой-нибудь «народно-сказовой», а то и чем-нибудь еще заумней, сравнила с десятком других и уселась бы записывать за рассказчиком. Ей-то что, она без пяти минут готовый фольклорист, а Пашке – пока продерешься…

- А жил в то время в горах один род, имени его ныне не помнят, но говорили – пятнадцатилетний в том роду не боялся с одним ножом на волка выйти, двадцатилетний десяти врагов один не страшился.
Поначалу сам аспид усманский думал под свою руку их миром склонить. Гонцов слал. Одного послал, ласково говорить – вернулся гонец, отказ привез.
Второго послал, золото сулить – вернулся гонец, боевую стрелу привез.
Третьего послал, войной грозить – вернулся конь без седока, к седлу голова приторочена.
Озлился тогда аспид, и послал войско в горы, сам-десять против того рода. Посмеялись горцы, стрелами гостей встретили. Малый отряд уцелел, домой вернулся, осенним листом дрожат, на горы крестятся.
Сильнее прежнего аспид тогда обозлился, второе войско шлет, сам-двадцать. Тут бы не справиться горцам, да подсобила Горная Хозяйка – тут обвалом, там трещиной, здесь метелью. Малая часть того войска домой вернулась – а все же поболее, чем первого. В страхе – да все одно не в ужасе.
Черным гневом тогда аспид разгневался, послал войско – сам-тридцать. Против такой силы и горы не подмога.
Крепко дрались горцы, да не достало им сил. Отступать пришлось им высоко, туда, где Горная Хозяйка косы чешет да седину на землю мечет.
Уцелело их всего-то три десятка. Укрылись, и ладно все вроде бы, да одно неладно – доброго охотника и горы прокормят, да не осталось добрых охотников. Жены, дети, да раненые. Некому горного зверя добыть, дети голодные плачут.
И вот был среди них один, именем Стан. Шестнадцатый год ему шел, сиротой он остался, убили аспидовы люди и отца его, и братьев, всей родни осталось у Стана – пес верный, Фиекарэ.
И сказал тогда Стан – пойдем мы с Фиекарэ, спустимся с гор, внизу еды поищем.
Жены и рады бы ему сказать – не ходи, да как сказать, когда свои дети с голоду плачут? Со слезами, да отпустили Стана.
И вот пошел Стан, в долину спустился, и горько ему стало – где поля пахали, хлеб растили, там пеплом земля засеяна. Где стада паслись – вороны кричат да совы плачут. А где люди жили – стоит войско черное усманского аспида. Не нужны тому войску поля, вдоволь у него хлеба, не нужны стада, вдоволь мяса у него.
Два дня ходил Стан вокруг лагеря скрытно, на аспидово войско глядел. Видел, как вино пьют аспидовы воины, хлеб едят с мясом, сыры режут – сам слюну глотал. На третий день не выдержал Стан, совсем от голода живот к спине прилип. Думает Стан – если не сейчас, то никогда, сил не достанет. Пса Фиекарэ позвал, велел ждать возле лагеря. Побоялся с собой брать – а ну как залает пёс, да услышат сторожа?
В лагерь аспидова войска Стан пробрался, в лари с едой залез. Хлеба взял, мяса взял, сыра круг. Назад пошел, от радости по сторонам не глядя.
Да тут сторожу и попался.
Ты, сторож кричит, кто такой? Хлеб почему воруешь?
И тревогу кликнул.
Схватили Стана аспидовы люди, горца в нем признали. Спрашивать стали – многие ли его рода уцелели, да где прячутся…

А похожие у них истории, думал Пашка, ерзая за широким владовым плечом. И одна другой страшнее – что про Георгия, что про Стана этого…

- Молчал Стан день, другой, а потом сил недостало. На третий день в беспамятстве проговорился – и сколько осталось, и где прячутся, и что от голода едва ходят и лука не натянут…
Обрадовались аспидовы люди, лагерь подняли, войско построили, в горы копья наострили. Стана же бросили, где лагерь стоял – все одно голодный да израненный, не то что идти – встать не сумеет.
Лежал Стан, плакал, скорой смерти звал, да она все не шла.
Так и нашел его верный пес. Три дня он вокруг лагеря кружил, все хозяина хотел доискаться…

Вот и отыскал, подумал Пашка. Бывает же. Мать рассказывала – еще в Отечественную, когда на дядю Володю похоронка пришла, его Туман три дня лежал, выл и не ел. А потом взял и умер – от тоски, больше не от чего. Здоровый был пес, волкодав, его дядя Володя не нагибаясь гладил…
Людям бы такую верность, еще подумал Пашка. Хотя может и хорошо, что не.

- Хотел пес Фиекарэ хоть бы как хозяина вынести, да Стан ему сказал – не надо, друг верный. Мне жить недолго осталось, а ты беги домой. Ты все тропы знаешь, ты аспидово войско обгонишь, предупредишь наших.
Сказал так и умер.
Говорили потом – плакал пес Фиекарэ, человеческие слёзы из собачьих глаз катились.
Оплакал хозяина – и побежал.
Говорили потом – коня на скаку и стрелу в полете обогнал пёс Фиекарэ.
Долго бежал – по камню, по осыпям, по снегу. Лапы в кровь сбил вначале, потом – до костей. Войско аспидово обогнал – но и сам пал на снег, бежать не мог, ползти не мог, а до дома еще пол-перехода дневного осталось.
Пал пес на снег, и горько стало псу Фиекарэ – и хозяина единственного не уберег, и просьбы его не исполнил.
И во второй раз человеческими слезами заплакал пес Фиекарэ.
И сошла к нему тогда сама Горная Хозяйка, и спросила – по себе собаки слёз лить не умеют, по ком плачешь, пес Фиекарэ?
Отвечал пес Горной Хозяйке, какая с ним беда. И сказала ему Хозяйка, что раны псу Фиекарэ только время залечит, но добраться помочь в срок – это в ее власти.
Махнула она серебряным рукавом и выросли белые крылья у верного Фиекарэ.
Еще дважды помогу тебе, сказала Хозяйка, а уж больше – не в моей власти.
Поблагодарил пес Фиекарэ Горную Хозяйку и полетел. Говорили, где с лап его кровь капала, алая камнеломка расцвела.
В самый срок успел к своим людям пес Фиекарэ. Не враз и признали его люди – уходило двое бескрылых, вернулся один крылатый.
Тут второй раз помогла псу Хозяйка – человеческим голосом заговорил пес, рассказал, как дело вышло, как Стан умер, и что одна беда пришла, и вторая недалече.
Поднялись тогда люди, выше пошли. В снега пошли, за перевалы, думали – отстанет войско аспидово.
Да не отстало оно.
Высоко поднялись люди, на Белую Гору, вершин вершину, нет земли выше – небо одно.
Глядят с вершины – войско аспидово след в след за ними поспешает.
Смотрят люди. Войско видят. Уже в одном перестреле войско аспидово. И идти некуда.
Тут в третий раз пес Фиекарэ заплакал. Горной Хозяйке взмолился, Деве Небесной и Богу человеческому – не дайте людям моим пропасть напрасно.
И услыхал верного пса Бог человеческий.
И обратил он горцев в белых-белых соколов.
Говорили потом – пали с небес те соколы на войско аспидово, и войско то света не взвидело. По горам рассыпались люди аспидовы, на льду гибли, в трещины падали.
Ни один назад из гор не вернулся.
С тех пор и зовут Белую Гору – Лихой. И говорят, что живут на Лихой Горе белые соколы – и крылатые псы, дети верного Фиекарэ.

@темы: Летчики, Гориславичи, Творчество

URL

понедельник, 16 июля 2012