- Но если я приду в чатик, и скажу, что хочу еще один мятеж, и теперь с космическими силами... - То они поржут. - А если Фордариану опять выпадет быть за мятежников? - Тогда поржут они все. Включая Фордариана.
- А по этому графству у нас все бегают по синусоидам? - А как еще ты предлагаешь бегать по предгорьям Дендарии?
- Веселое развлечение - обыск барраярца. Находится очень много фигни, не предусмотренной никаким уставом, и главное, непонятно, зачем. - Ага. Сушеный цветочек. Клык. Огрызок сухаря... - А огрызок сухаря - это тоже талисман? - Нет, вот это - закусь...
1. Кажется, чуть ли не первый раз меня так вставило, чтобы к игре заказывать себе пошив шмотки. Так чтобы просто пошиться - да, но заказывать, да еще срочное - впервые. 2. Очень прет тестировать незнакомые правила. Причем отдельно прет, что незнакомые и новое-интересное-непривычное, а отдельно - что по ходу тестирования просто выясняешь много интересного и неочевидного об игромеханике. 3. Понятия не имею, умею ли я стратегию, но люблю я ее однозначно.
И второе, оно же последнее, для барраярокоманды. С некоторыми необходимыми ремарками и посвящениями, которых не было в выложенном на ФБ тексте, потому что это было бы деаноном.
Лорд Форкосиган.
Птахе, которая во всем виновата. Кервену, который виноват во всем, в чем не виновата Птаха и по-хорошему является главным Петером этой версии.
Я всегда был слишком маленького роста. Но до сегодняшнего мне никогда не случалось об этом жалеть. Я имею в виду — жалеть всерьез, а не обижаться на подначки про «малыша Эйрела, который не ездит верхом, потому что все стремена ему слишком длинны, и катается по перилам, потому что ступеньки на лестнице ему тоже слишком высоки». У моего брата всегда был острый язык. читать дальшеУ моего обожаемого, ненавистного, идеального, бесценного старшего брата, который сейчас лежит рядом с ножкой покосившегося стола, и на его плечо сползла скатерть, а лицо залито кровью, и ко лбу прилипла прядь, за которую мама любила его дергать. А крови много, гораздо больше, чем должно было быть от выстрела — потому что он упал спиной на тот самый стол, под которым сейчас лежит, и стекло… там было много стекла, и сейчас вокруг него тоже слишком много стекла, тоже перепачканного в крови, и почему-то меня страшно бесит, что он лежит вот так — посреди осколков, как будто это чем-то его оскорбляет. Или как будто это он сам чем-то оскорбляет меня. Лорд Форкосиган, гордость рода, мой безупречный старший брат не должен, не смеет выглядеть так... Додумать, что должно означать это "так" у меня не выходит. Мне очень хочется убрать осколки, поправить ему прическу… а еще мне страшно хочется сказать ему, что присутствовать на празднике в мятом и грязном мундире — позор для нашей семьи, и ему должно быть стыдно… Только бы он встал. Только он не встанет, и я это прекрасно понимаю. Ни он, ни сестра, ни дядя, на которого я стараюсь не смотреть — после первого выстрела дядя был еще жив и пытался защищаться. А после третьего — еще сумел закрыть собой тетю Соню… На нем, наоборот, почти нет крови. Плазмотрон оставляет ожоги, кровь на ожогах запекается почти мгновенно — я стараюсь это запомнить. Это должно пригодиться потом, когда я научусь воевать. Если меня вообще возьмут в армию. Зачем бы там были нужны солдаты, которым для того, чтобы попасть в противника, нужно подпрыгнуть? Впрочем, может быть, подпрыгивать даже не придется. Я ведь почти дотянулся. Не моя вина, что ножик прошел ниже, по щеке этого ублюдка. Я пытался ударить по глазам. И если бы я дотянулся — не имело бы значения, за который из ножей я схватился. Но я все еще слишком маленького роста. И на самом деле я бы все равно не дотянулся — это я понимаю сейчас, глядя на чужого высокого человека в зеленом мундире, человека, который убил мою мать и почему-то не убил меня, который сейчас лежит рядом с ней, и на его лице уже почти незаметна оставленная мной царапина… Отец сказал бы, что я ничему не учусь. Что при такой разнице в росте мне не следовало бить выше горла. Отец всегда недоволен. Что бы я ни делал, все получается не таким. И сейчас — тоже не такое. Мне вдруг становится интересно — отстраненно, как о чужом человеке — скажет ли отец, что во всех этих смертях виноват я — просто потому, что я здесь, жив, и ничего не сделал? А потом я понимаю, что не знаю, где сейчас отец. И знает ли он о резне. И жив ли он. Дедушку Ксава защитили его люди. Это я уже знаю — дедушка здесь. Я знаю — ему показалось, что он опоздал. Что его охранники открыли огонь не ради того, чтобы кого-то спасти, а чтобы отомстить за погибших. Я не знаю другого: как и почему мне показалось настолько понятным и осмысленным подняться в полный рост прямо под выстрелами. Но я должен был, обязан хоть как-то дать им знать, что я жив — а я после того, как взорвалась граната, не слышал ничего, и почему-то был уверен, что все вокруг тоже меня не слышат… Дальше я помню какие-то осколки: дедушка приказывает прекратить стрельбу; кажется, меня спрашивают, не ранен ли я, но я понимаю вопрос только когда меня заставляют снять китель и рубашку, осматривают и убеждаются, что кровь на мне почти вся чужая. Тогда я, кажется, пытаюсь что-то ответить… и тогда у меня темнеет в глазах, и я перестаю не только слышать, но и видеть. А потом я сижу в кресле посреди комнаты, и не понимаю: я хочу как следует рассмотреть и запомнить их всех, и убийц, и убитых, — или я хочу на них ни в коем случае не смотреть. Я помню только, что несколько раз порываюсь встать, но у меня слишком кружится голова и ничего не получается. Таким меня и застает отец — скорчившимся в кресле, белым, и, кажется, снова перепачканным в чьей-то крови, хотя на меня и надели — я не запомнил, кто и когда — чистую рубашку. Он влетает в выбитую дверь, один, далеко обогнав спешащих за ним оруженосцев, и замирает посреди комнаты. Как будто это в него только что выстрелили. Я с трудом, держась за кресло, заставляю себя подняться на ноги и сделать несколько шагов ему навстречу. Он обнимает меня — движением, в котором боли, страха, ярости, чего угодно больше, чем любви — и я утыкаюсь лбом ему в подмышку. Очередное напоминание о том, насколько я маленького роста. Мне кажется, что меня вот-вот стошнит от отвращения к себе. Отец принимает это за желание разрыдаться. Он что-то произносит, выпустив меня, сделав шаг назад и глядя в глаза. Потом смотрит в сторону, на маму, потом снова на меня — и, кажется, замечает что я ничего не слышу. Поэтому он повторяет, медленно, так, чтобы я мог прочитать по губам. — Дыши. Медленно. Спокойно. И не смей плакать, лорд Форкосиган. На это ты больше права не имеешь.
Ну что, первая моя команда деанонилась а второй я буду заниматься на выходных, простите, ребята, мне страшно стыдно, но иногда я все-таки очень хочу спать, а после Оккупации больше пяти часов не получилось до сих пор. По этому поводу начинаю тащить сюда всякое. Наверное, пока только авторское, про соавторское надо еще с соавтором поговорить, кто куда что тащит.
Дисклеймер раз: внезапно для себя не только писал. Дисклеймер два: и Барраяру тоже не только писал. Дисклеймер три: я не говорю, что я говноартер, только потому, что обещал этого не делать, если за работу проголосуют, а за нее проголосовали. Дисклеймер четыре: в количестве Эйрела в моей голове, крови, блокноте, файликах и других местах в этот конкретный раз виноват в первую очередь феникс периода полураспада, и пусть стыдно будет не мне. Дисклеймер пять: заткнулся и выкладываю.
Собственно, рисовалось после первого прогона "Чудовищ", и изначально предполагалось черно-белым, но потом мне хватило неосторожности показать набросок Джетте, а Джетте возьми да и понравься. Пришлось допиливать. Эйрел, тринадцать лет, сразу после казни Юрия, по авторской задумке по "красной" стороне живые, по "синей" - мертвые; отсутствие лиц у всех, кроме главгероя - не баг, а исходный замысел, Ксав не влез, хотя планировался, а что у меня на работе хреновый сканер, я и так знаю.
Новый уровень тлена - стыдно признаваться, что у персонажа иногда бывал ОБВМ. Если что, к окружающим не относится - их ОБВМ их личное дело. Но вот со своими - стыдно. Вопросов два: что за нахрен и как в таком раскладе пережить ближайшие две игры?
До деанона оставалось формально 15 часов и 15 минут, и тут я решил, что все-таки хочу пострадать фигней имени пронзания. Итак, можно пронзать, что на этой ФБ мое кроме собственно толкинокоманды и некоторого количества холиваров. Отметился в толкинокоманде и у барраярцев. Не только писал. Если есть желающие и не причастные ни к одной из команд - wellcome, пронзайте.
...когда с утра сначала шипишь "кот, рожа полосатая, слезь с моей головы". Потом понимаешь, что либо Кот, либо рожа полосатая. А потом окончательно просыпаешься, и понимаешь, что кот таки действительно рожа полосатая, просто не тот кот.
А вот не знаю, что писать про игру. Мне, в общем традиционно, поигралось, но я все еще способен вполне удовлетворительно для себя поиграть, пол-игры пролежав связанным под батареей. Некоторое количество выводов собрал. Выводы разные, от восхищенных до непечатных по эмоциональному наполнению и от логики мастерской работы до личных экспериментов Милгрэма на самом себе по наполнению смысловому. Разумеется, этот Андрей имел с Андреем с "Чудовищ" довольно мало общего, и это логично, вопрос среды. Разумеется, у меня так и остался как был вопрос, имеет ли мне смысл вообще играть барраярцев, если усредненный фор - это то, что мне по большому счету не нужно играть, потому что я в принципе такой и есть. Разумеется, у меня уже не первую игру висит вопрос, можно ли сделать двигателями сюжета одновременно макро-экшн и личный обвм. Пока получается, что скорее нельзя, но данных явно мало. Если вы хотите со мной об этом поговорить - наверное, я тоже хочу об этом поговорить. Можно тут, можно в оффлайне.
Про соигроков.Маленькая доля личного везения на всех барраярках последнего времени - мне очень везет на партнеров. Идеальные императоры на первом прогоне "Чудовищ", прекрасные муж и Эзар на втором прогоне, внезапный Форратьер на балу, великолепный командир и не только командир сейчас. Отдельно - я возвращаю себе скилл играть с незнакомыми и не впадать в ужас. Это радует. Отдельно - у меня сыграли практически все завязки, включая конфликтные. Это тоже радует. Отдельно - персонаж внезапно не был идиотом ровно там, где таковым себя считал. Это пока непонятно что и как, надо осмыслить. Отдельно и внезапно - лично мне очень стыдно перед невыжившими, причем всеми сразу. Они заслуживали остаться в живых сильно больше. чем я. эта эмоция у нас с персонажем общая на двоих и я пока не понимаю, как к ней относиться.
Про неэтичные эксперименты.Исходно Андрей был про "все для победы, вопроса этики вообще не существует". Вопрос этики, разумеется, существовал, но вообще не там, где я предполагал его наличие. Часть информации о себе очень ожидаемая, но действительно неприятная: - что я зря полагал, что не могу ударить не сопротивляющегося. Еще как могу, вопрос в том, что у меня со всей остальной мотивацией; - что я зря полагал, что не могу сыграть персонажа, которому чужие страдания доставляют удовольствие. Еще как могу, особенно если конфликт из глобального этического пласта снизить в ресурсный; - что я зря полагал, что не могу сознательно выводить кого-то из себя. Еще как могу. Впрочем, я это на самом деле и раньше знал. - что я не могу сыграть шовиниста. Еще как могу. Андрей был пиздец шовинистом, причем и в отношении женщин, и в отношении инопланетников, и в отношении гражданских. А вот где этика пошла совсем странными траекториями - так это в вопросе, можно ли вообще о чем-то договариваться с врагами и как именно, и какова цена результата, и где именно во всей этой линейке собственная жизнь. Результаты я получил, но анализировать их пока не получается.
По итогам не только прошедшей игры в наличии некоторое количество выводов про мастережку, отчасти довольно глобальных. Но вот я смотрю на них и понимаю, что знаю, кажется, одного человека, который точно ни на что не обидится, и этот человек - я сам; и то не потому, что не обижусь, а потому, что свои факапы признавать сильно проще, когда увидел их ты сам, а не кто-то другой; а смотреть на них через два-три года - еще сильно проще, потому что уже эмоций не осталось, можно достаточно спокойно анализировать. При этом я хочу думать и обсуждать эти выводы. Но не понимаю, с кем это возможно так, чтобы разговор остался чисто деловым, на что бы он ни вырулил.
Один раз "бабушка моя Форбарра" - квэнта. Два - ругательство. Три - лютый трындец. Что характерно, уже точно два и есть некоторые шансы, что станет больше.
Небольшая игра, говорили они. Небольшенькая. Где-то по 30 человек на каждую из двух локаций. Ну плюс 5-10 человек бродячих. Ну плюс столько же техов. Начало марта. До игры почти полгода. Пиаром мы не занимались. Мастерку с осени мне очень, очень стыдно впервые открыли. Их уже суммарно за сорок. И это только тех, с кем уже было говорено о чем-то конкретном, а не про "хочу к вам, надо понять, кем". И не то чтобы мы не справлялись. И не то чтобы нам не было в кайф. Но кажется, это третья часть лекции про репутацию. Внеплановая.
Рыжая женщина, зачем ты ешь мой мозг, дура? Тебя же даже в словеску вытащить толком некуда, так какого хрена, а? Она конечно и не рыжая, а сначала каштановая, потом в полосочку. И не дура, просто гордости на определенном этапе на порядок больше, чем мозгов. И даже не женщина, и замужем не была. Но тем не менее.
То ли ржать, то ли плакать, блин. Маргарин кончился. В пропорциях соды ошибся. Карамель вскипела раньше времени. Миксер воняет и плавится. И мука отсырела. Ну что я за дурацкий котик, простой пирог запороть, а?