Нда, а раньше-то я думал, что бессонница - это плохо... Оказывается, плохо, - это когда спать очень хочешь, но уснуть не можешь, как ни стараешься. Впрочем, проехали.
У каждого в жизни есть, наверное, такое воспоминание... Одно-единственное, много их не бывает. Одновременно самое светлое и самое горькое. И есть у этого воспоминания такое свойство - приходить в самые черные минуты жизни. И в такие минуты оно с равным успехом может и спасти, и убить. Спасти, если как за последнюю надежду держаться за то, что это всё-таки было. Убить, если хоть на мгновение мелькнет отчаянное "Было. Но прошло..."
Шахматы - это великолепно, но когда на них надо вставать самое позднее в девять... Морально безумно хочется написать какой-нибудь лирики. Хотя бы по флэшмобу обещанное. Но физически я на это уже не способен...
Мир остановился. Стрелка сломалась. На часах - всегда восемнадцать лет... Босиком по пыльному асфальту. Волосы привычно рыжи, и в них привычно дремлет солнце. Иногда откроет сонный глаз, прищурится, улыбнется, зевнув, и дремлет дальше. Пьешь из колонки самую вкусную в мире воду, от которой сводит зубы до стона. За плечами - тощий рюкзак, в рюкзаке - переоборудованная во фляжку бутылка, потрепанная книга с закладкой из сухого цветка, и неизменная флейта. Куда идешь, никто не спросит, а если и спросит - ты не ответишь. Только улыбнешься, - и увидевший эту улыбку долго ещё после расставания с тобой будет купаться в твоем тепле, так теплы камни ещё долго после захода солнца... Ты идешь по городу, босой, с растрепанной паутинкой волос на голове и вечной солнечной улыбкой. Ты - только солнечный луч, один из тысяч, но почему-то именно тебе Господь сочел нужным дать человеческое тело, и не тебе его судить за это... На твоих часах - навсегда восемнадцать лет...
Бережешь себя от прошлой боли, убеждаешь себя, что - фантомное, что не было, не могло быть... или было, но так давно, что почти что не было... закрываешься. Улыбаешься. Ты - старший. Ты Лорд. В тебя верят, на тебя надеются... Улыбаешься. Стоишь, тонкий, как свеча, и так же светишься и светишь... Всегда светишь - ведь иначе нельзя... А ночью - дверь комнаты всегда не заперта, ты не защищен от случайного гостя, рискуешь быть услышанным, увиденным, застигнутым врасплох, но... Лицом к окну. Лбом - в цветные стекла, и щекой к ажурному переплету. Не заплачешь - но рука сама протянется к груди, найдёт под рубашкой тонкую цепочку и подвеску на ней - нарочно носишь под рубашкой, не показывая никому. Так хранят святыни... Пальцы отыщут на груди подвеску. И безумно захочется выть по-волчьи на холодный лунный свет... Но ты выдержишь. Ты не завоешь и не разрыдаешься, нет, ты тихо улыбнешься звездам, может быть, даже пропоешь несколько коротких фраз... Но после этих ночей становится легко терять все, что имеешь, потому что потерять больше - почти невозможно...
Нинкве пошёл спать, да. Иначе Нинкве помрет нафиг. Правда, в 8 утра он всё равно встанет из гроба, чтобы проверить свежие комментарии, но это ж будет уже не то...