Летчики. Ромка. После войны.

[Nior]

От автора:
Я вообще не уверен, что эту историю нужно класть именно сюда, и что она относится именно к "Летчикам", а не к большой истории про сыновей Санки и Каринки, которую мы пишем вместе с Тас, точнее даже, гоним вместе, а пишет в основном Тас.
Хронологически - это уже после войны, Санке тридцать лет плюс-минус несколько месяцев. Тетя Саша - приемная дочь Мирты, Паша, который на самом деле Павел Синица - муж Санки. По остальным вроде бы понятно из текста, но если непонятно - я объясню, вы спрашивайте.
И да, история не лишена политических моментов и некоторой патетики. Иззвините, я сам от них не ждал.
А, да. "Шнайдер" и "глиста" - это один и тот же самолет, даже не сомневайтесь.
Вот. Теперь можно слушать, рассказываю.

*
Хорвица-Кривая - маленькая. Наверное. Так говорит Мирта. Марко тоже говорит, что когда-то раньше они с тетей Саной и дядей Пашей жили в городе, что город гораздо больше, и там автобусы ездят почти каждый час, даже чаще, чем раз в час, а не как до Хорвицы - раз в неделю.
Зато в городе наверняка нет такой реки - широкой, тихой, с высоким "ненашим" берегом... и, уж тем более, нет разноцветных раков, жемчуговиц, и нет никаких ишек! А если и есть, наверняка их нельзя ловить.
У Ромки две больших гордости, на самом деле. Одна - то, что ему только в следующем мае будет восемь, но при этом он уже выше всех в своем будущем классе, и даже выше Косты, которому уже девять с половиной и который перешел в третий. А вторая - что никто лучше Ромки не ловит ишек и не знает,где живут здоровенные черные раки и на что их приманивать. То есть, конечно, знает Ане, Ромка ей сам рассказал, но Ане не любит ловить раков, ей их жалко. Смешная - жуков не жалко, а раков жалко.
А вот плавает Ане лучше. Она вообще очень хорошо плавает. А Марко очень хорошо ныряет, даром что ему еще семи нет. И всякие истории Марко тоже рассказывает лучше, если он в настроении - никто его не переболтает.
Зато все они не умеют правильно ловить ишку!
Нет, это не странно, что не умеют - Ане ишку тоже жалко, а Марко еще маленький. Странно другое - что тетя Сана может поймать ишку хоть руками, хоть ножом, а дядя Паша не умеет даже удочкой. Говорит, что у них в городе рыбу ловить было негде. Смешной. У них что, и купаться было негде?
Ромка тоже родился в городе, но он не помнит. Он вообще мало что помнит про то, как был маленький. И на Хорвице он жил, кажется, всегда, только сначала с ними жила тетя Сашка, а потом тетя Сана. Тетя Сашка - молодая, когда она уезжала учиться в институт, ей даже двадцати не было, а тете Сане почти тридцать. Тетя Сашка была вечно лохматая, ворчливая и очень серьезная, ругалась странными словами вроде "рибонуклеиновой кислоты" (Ромка запомнил, потому что похоже на рыбку-уклейку), но зато она читала книжки вслух и таскала на плечах. А тетя Сана считает, что в ромкином возрасте уже самому пора читать вслух младшим (это Марко то есть), и на плечах не таскает - у Ромки ноги слишком уж низко свисают. Зато сколько всего умеет тетя Сана! Нырять с обрыва "ласточкой", искать жемчуговиц, лазать по деревьям, кидать ножики... а самое главное - она настоящий боевой летчик, и не просто летчик, а командир полка! В общем, в тете Сане не хорошо ровно одно.
То, что Ане и Марко она - мама, а Ромке - тетя Сана.

*
Ане сидит за бабушкиным столом и учит уроки. Им задали длинные стихи, наизусть, вот она и учит. Коса у нее растрепалась, пряди выбились и падают на нос, а Ане сдувает их со смешным присвистом. Марко в школу еще не ходит. Он сидит с дядь-Пашей и помогает ему собирать модель самолета. Ну, как помогает - тут подержать, там подержать, инструменты подать... а потом дядь-Паша разрешит почти самому покрасить самолет и нарисовать на крыльях звездочки. Помогают Ромка, Марко и Ане дяде Паше со строгой очередностью, но, с точки зрения Ромки, Марко достается больше. Он время на уроки не тратит.
Сам Ромка половину уже выучил, а вторая скучная. Ну зачем Ромке эти палочки, если он писать уже умеет? А учительница говорит, что умеет Ромка коряво, и надо переучиваться...
- Теть Сан!
- Да? - тетя Сана отрывается от книжки. Книжка толстая, с странными картинками, которые называются "чертежи", - Что у тебя, Романе? Задачка не решается?
- Теть Сан, а я понятно пишу?
- Иногда понятно, - кивает тетя Сана. - А иногда у тебя в тетрадке такие виражи - как "шнайдер" пролетел.
Что такое "виражи", Ромка уже знает. Это примерно такие же крючки, какие приходится выводить в школе, только совсем другие. И что такое "шнайдер", тоже знает. Это такой самолет есть. То есть был, в войну, когда Ромка сначала был совсем маленький, а еще раньше Ромки вовсе не было. Он такой был, тощий, как кошка Грабля, которая живет у Ивиковых через два двора, (кошку, кстати, назвали Граблей в том числе потому, что она любит и умеет грабить. Что такое "грабить", Ромка тоже знает. Это когда берут чужое без спроса и громко. Потому что когда берут чужое, без спроса и тихо, это называется "тырить". Тырить - это тоже нехорошо, но если тырить, а не грабить, то могут не заметить и по шее не дать) и очень вертлявый, как Руска, которая сидит за второй партой. Поэтому с ними было очень трудно справляться. Тетя Сана их сбила штук, наверное, двадцать. А может и тридцать. Поэтому тетя Сана "шнайдеров" не любит. Если она про них вспомнила, значит, сейчас будет ругаться.
Ну вот. Отложила книжку в сторону. Точно, будет.
- И вообще, Романе, не понимаю я такой внутренней политики. Ведешь себя в собственных тетрадях, как имперский помещик, что хочу, то и ворочу. Вот как устроят тебе твои палочки революцию прямо со страницы не сходя...
Ромка фыркает в кулак. Тетя Сана умеет правильно ругаться - смешно и необидно. Совсем не то, что дед Ивиков, который яблоневый сад стережет. Он такими словами ругается, что обидно, стыдно и уши краснеют.
- Знаешь, отчего революции случаются? - щурится тетя Сана, глядя Ромке в глаза.
- Нуууу... - тянет Ромка. - Потому что император с помещиками плохие?
- И вовсе ничего подобного, Романе. Не потому что плохие, а потому, что дурные, воротят, что хотят, и о народе не думают, только о себе. А народ от этого плохо живет и злится.
- То есть они не плохие? - Ромка удивлен до глубины души. - А почему Мила Мартиновна говорит по-другому?
- Чтобы вам было проще, - тетя Сана сдувает с глаза прядку, - Она думает, что вы еще маленькие и надо рассказывать так, чтобы вам все просто было.
- То есть врет? - у Ромки уже даже сил хлопать глазами от изумления нет.
- Она не врет, - тетя поднимается, переставляет стул и садится совсем рядом с Ромкой. - Это... ну примерно сказать, что яблоко красное, когда оно красное с желтым бочком. Правильно говорит, но неточно. Потому что, Романе, нет таких людей, которые совсем хорошие и совсем плохие. Просто может быть человек вроде и добрый, а ленивый и невнимательный, и от лени творит глупости, а иногда и подлости. А может быть человек злой, тяжелый, ругается страшно за малейшую ошибку, по шее дает через два дня на третий - но товарищ хороший и командир надежный. У меня самый первый командир такая была, Ромка. Очень злая и очень хорошая. Карточку покажу потом, как найду.
- А когда найдешь? - карточки тети Саны Ромка уже видел, но такие, где она уже сама командир, с орденами, и до сих пор он даже не задумывался, что тетей тоже когда-то кто-то командовал.
- Давай так, - тетя почесала переносицу карандашом, - если я успею сегодня до заката разобрать вот эти десять страниц без пашиной помощи, а ты напишешь эти палочки ровно и аккуратно - то вечером будем фотографии смотреть. Задание ясно?
- Ага! - радостно кивает Ромка. - То есть это, есть, товарищ подполковник!

*
А вот таких вот карточек Ромка у тети Саны еще не видел. Потрепанные, потертые, с обломанными уголками, две или три - обожженные... а на карточках - девчонки. Ну точно такие же, как старшеклассницы, которые перед единственным в школе зеркалом вертятся.
- Это - еще из училища... до Большой Войны.
В школе войну называют Мировой, но Ромка от многих слышал это название - "Большая".
- Это командиры наши. Вот этот, повыше - Скорец, начальник училища. А тот, что с повязкой - Ворвич, старший инструктор.
- Это его ранило?
- Его давно ранило. Еще до того, как он нас учил. Он был одноглазый... - тетя Сана с улыбкой добавляет "как разбойник в книжке", но Ромка успевает заметить, что глаза у нее не смеются.
- А это кто? - на фото три девушки, одна на полторы головы выше двух других.
- Это? - тетя берет в руки карточку. - Это наша первая тройка. Та, что справа, кудрявая - Тодорова Бранка, та, что слева, беленькая - Иванка Пламен. Ивка...
- А та, которая третья?
- А это тот самый человек, про которого я тебе говорила, - глаза у тети Саны становятся странные. - Наша комэска, Рада. Мачеха.
- Почему мачеха? - удивляется Ромка.
Тетя грустно улыбается.
- А как в сказках. Потому что вроде как мать - а вроде как и не родная... ну и злая, да, не без того. То есть это мы тогда думали, что она злая.
- А по правде?
- А по правде, Романе - это мы были маленькие, злые и глупые. Не разглядели хорошего человека, приложили... а потом уже поздно было отвыкать.
- Значит, мачехи и добрые бывают? - Ромка глядит на карточку, пристроившись к теткиному плечу. Лицо у "мачехи" совсем даже не злое. Строгое, сухое - да, но не злое.
- Я, Романе, вот как думаю, - наклоняет голову тетя, - что мачех вообще не бывает. Если мать ребенка любит - то она ему все равно мать, что родная, что не родная. А если не любит - то она ему чужая тетка, и незачем ее родней считать.
- Теть Сан... - Ромка поднимает глаза так, чтобы смотреть прямо на тетю. - А вы с дядь-Пашей меня любите?
Тетя вздыхает и ерошит Ромке рыжие волосы.
- Очень, Романе. Очень любим.
- Тогда... теть Сан, тогда почему вы с дядь-Пашей Ане - папа и мама, а мне - дядя и тетя? Ане ведь тоже... не ваша... ну, то есть, не родная...
- Все очень просто, Ромка, - улыбается тетя Сана. - Вторая мама нужна, если нет первой.
- А у меня разве есть?
- Есть, - кивает тетя Сана. Глаза у нее необычные. Очень хочется это назвать словом "гордые".
- Ане мне отдали, когда она была совсем маленькая, - говорит тетя. - Ее в лесу нашли наши партизаны... а маму ее не нашли.
- А почему они ее себе не оставили?
- Они же воевали, Романе. Неудобно воевать с маленькой девочкой на руках. Надо, скажем, вот прямо сейчас в бой идти - а она плачет и есть просит... А потом партизанам случайно случилась я. Ну не то чтобы мимо пролетала, но почти, - тетя хмыкает. - Садиться изначально уж точно не собиралась. А тут, раз уж села - попросили помочь. А ты тогда уже у бабушки жил, только ты был совсем маленький, еще года не было. Ну я и подумала - если уже есть один, то почему не взять вторую? Я ведь тогда Пашу еще не знала, и не знала, что у меня свой сын будет...
Для Ромки связь между "взять в дом маленькую" и "не знала, что будет свой" совершенно непонятна и неочевидна, но тетя Сана не врет и ерунды не городит, значит, связь и правда есть. Только Ромка еще не понимает. Ну примерно так же, как Марко до сих пор не понимает, зачем самолету крылья, если он ими не машет. Ромке-то дядь-Паша еще полгода назад все объяснил.
- И смотри, как выходит - если про маму Ане никто ничего не знает, и сама Ане не знает, получается, что мамы у нее нет. Непорядок получается, Романе. Потому что мама должна быть, обязательно. Ну... вот и пришлось завести ей маму.
- Но теть Сан... а мне почему не пришлось? У меня ведь... тоже нету.
Тетя с минуту молчит, а потом сдвигает в сторону все карточки, кроме двух. На одной - три девочки. Одна - маленькая, черненькая. две - повыше и посветлей. Из тех двух - у одной пара коротких толстых кос, у второй - шапка волос до плеч. У всех трех на груди - по восьмилучевой "звездочке".
- А это наша вторая тройка, Романе. С самой первой наградой. Мы разведчика тогда сбили, нам даже "Горизонт" хотели дать, да потом решили, что не соответствует, уж больно мы его по-дурацки сбили, на самом-то деле. Почти случайно. Вот это, посредине - ведущая наша, Ане...
- Наша Ане? Она же маленькая!
- Нет, это другая. Та, в честь которой зовут нашу.
- А... ага.
Что такое "в честь кого-то", Ромка тоже знает. Вон Руску назвали в честь ее бабушки. А Марко - в честь дядь-пашиного друга, который в самом конце войны погиб. А улицу Яблоневую, на которой они живут, хотели переименовать в честь тети Саны, только тетя не захотела.
- А это кто?
- А это, - фыркает тетя, - я. Собственной чумазой физиономией. Что, совсем непохоже?
Ромка приглядывается.
- Ой... похоже!
И правда, маленькая черненькая девочка - вылитая тетя Сана. Только девочка. Тетя Сана - девочка. Уй ты, кому рассказать - не поверят!
- А вот это? - Ромка показывает на крайнюю слева девочку, самую высокую.
Тетя улыбается.
- А это - наша Каринка. Твоя мама, Ромка. На карточках не видно, но она как ты. Такая же медная.
Ромка смотрит на девочку на карточке. Совсем как старшеклассницы, которые перед зеркалом, и на которых нельзя глядеть, когда они купаются - визжать будут.
Интересно, она тоже визжала, если посмотреть, когда она купается?
Уй, какие глупости в голову лезут...
Ромка осторожно погладил карточку. Тетя Сана. Ане... или тетя Ане?... Нет, все-таки просто Ане. Совсем другая, но наверняка очень хорошая, если в честь нее назвали эту Ане, свою. И мама. Ромка несколько раз повторил про себя: "Мама". Маленькая, кудрявая, и со звездочкой.
"Вот ты какая... мама".
- А там кто? - Ромка потянулся ко второй карточке.

*
Санка молча пододвинула Роману карточку.
- А это они оба. Твои мама с папой. Каринка с Яриком. Таких карточек две было, одна у нее, одна у него. Сохранилась вот только одна.
Ну как ты расскажешь мальчишке о том, что вторая карточка сгорела вместе с его матерью? мальчишке, которому еще и восьми-то нет? А никак не расскажешь. Рано. Маленький. Хотя бы года через три, а лучше - пять...
- Тут она почти со всеми наградами. Только двух нету - последнего "горизонта" за "шнайдер", который она об мост разбила, и второго "героя". Второго ей дали уже после... всего.
А Роман смотрит. Внимательно-внимательно смотрит темными каринкиными глазами.
- Теть Сан... а если "после всего" - то значит, она погибла, как герой?
- Как герой...
Санка свела пальцы перед лицом и расцепила обратно. Такие, как твоя мама... мне, Романе, кажется иногда, что они вообще не погибают. Что они всегда живые... Понимаешь?
И как расскажешь Роману, что его глазами на тебя глядит Каринка? Живая, веселая... шестнадцати или даже четырнадцатилетняя.
- Кажется, - кивает Ромка, - понимаю...