... а погиб он хорошо, Перышко. Когда Тэн-Хиннэй, Инайрэннэй и Кэннэй пробились навстречу друг другу на Площади Яблонь, когда казалось, что еще немного - и отбросим кристалльников от Внутреннего Замка, а потом и за стены Внешнего, а потом - и за Кольцо...
Он пел в том бою, Хэссэй Тэн-Хиннэй, князь Дома Ледяного Озера. Пел не боевую песню, как стоило бы. Пел гимн Первого Дня Весны.
Он был убит почти за половину солнечного круга до того, как поражение стало неизбежным.
..пожалуй, он был первым, кто Аканэ - Единорог долго пробовал слово на вкус, и его соседей, и ближние ветви, ничего вернее не нашел - кто ему понравился. К Императору было чувство должного, к новообретенному Дому - то, которое "мое до капли крови", к князю Йарро Птице - уважение на дальнем расстоянии... а князь Хэссэй Тэн-Хиннэй просто понравился. Может, потому еще, что Хэссэя, как самого Аканэ, прозвищем звали чаще, чем именем. Князь Перышко. Или - Легкий.
Он и вправду был очень легкий. Не так, как Айтанни - легкость солнечного луча на воде; не так, как Йарро - легкость пущенной стрелы; этот был ветер, и струна, и летящая птица.
А еще родное в нем Аканэ почувствовал, когда заметил и осознал, что и границы, и обычаи для князя Перышка - легкие, и все, что не в глубоко должном, он даже не перешагивал, - перелетал, не заметив.
читать дальшеПервый раз они друг друга увидали в оружейном дворе, где Аканэ кидал ножи. Этот - синий, серебряный, легкий, неуместный - по пояс без одежды, но с княжеской прической - у ограды не встал, не появился, - возник. Ровно из воздуха. Посмотрел на два-три броска, усмехнулся, встал рядом.Прищурился. Оценил.
- Уже больше, чем неплохо, еще меньше, чем хорошо.
Верно оценил.
- А в ближний бой с ними - пойдешь? - еще больше неуместным.
- Против тебя? - Аканэ обернулся, руку с "лепестком" опустил. Сине-серебряный ответил даже не полным кивком - так, чуть голову наклонил.
Аканэ головой покачал приметнее.
- Нет. Задеть боюсь.
- Моей чести бой с тобой не в обиду, - улыбнулся тот. Хорошо улыбнулся. Широко, тепло, всем собой, и лицом, и телом, и движением.
Аканэ усмехнулся.
- О чести не говорил. Я бить не насмерть плохо умею, высокий князь. Боюсь, не успею руку остановить.
Тот совсем уже прыснул, и - неожиданным для такого высокородия низким:
- Ну ты приложил тоже... От князя слышу.
Айтанни потом присвистнет только:
- Князь Перышко? И поединок предложил? На ножах? Ну все, Единорог, теперь можешь хоть Императора в лицо ругать, хоть с Безымянными договариваться. У тебя такой заступник завелся теперь - не хуже тебя самого.
- Уж прямо-таки заступник, - проворчит Аканэ, вытирая руки - вначале готовил, потом котел отмывал, потом сам полоскался. Уж чтобы упустить лишнюю возможность помыться, да и вообще в воду залезть - таких в доме нет. Вот так и звучит - Дом, а имени у него пока не сложилось. Нужно, чтобы еще имена Айтанни и Таннэхин принял Император, и чтобы должное время прошло.
А там уже не заржавеет, как назваться. Между собой все давно обговорено, и младшие - из кого иных с собой-то брали, прорываясь от Серого Камня в Город, просто потому, что бросить умирать было стыдно - до единого услышали и согласились.
Имя Дому - Дом Кэн, Железный. Тридцать и один живых, добравшихся. Для Большого Дома - мало, для Серого Камня - невозможно много, только чудом разом столько и выжило, и выбралось, и добралось.
Айтанни только зубы скалит - мол, знаю я по имени это чудо. И по имени, и по прозвищу, и по костям - кому руку складывал?
- Уж прямо-таки и, - кивает невозможно серьезный Айтанни. - Хэссэй таким доверием, чтобы на лезвии ножа, и вообще не разбрасывается, а дальше своих Тэн-Хиннэй - так и вовсе редкость.
- Необычный он для высокого князя, - подаст голос Юкайя, прозвищем Тахари, Огнешип, трава есть такая, донельзя жгучая. - И с Аканэ на ближнем, да и вообще...
- А что ты хочешь? - пожимает плечами Айтанни. - Хэссэй сирота. Такие либо дрянью растут, либо лети-перышком...
Не повезло князю Хэссэю Тэн-Хиннэй еще до рождения. Вернее, не повезло встретиться и полюбить друг друга двоим кири, Хасаи-кири Тэн-Хиннэй и Тадаэ-кири Инайрэннай. Еще больше не повезло Хасаи родиться разом и кири, и князем. Говорили ему, что двух долгов разом не вынесет если не сам князь Хасаи, то жена или сын. Хасаи и хотел - как родится ребенок, его наречь князем, а самому остаться только кири.
Не вышло. Редко когда двоим кири удается иметь детей и выжить при этом. Дети у таких всегда сильней родителей, но и силы из них пьют крепко.
Так и получилось, что родиться Хэссэй успел, а дальше, как на Сером в нижних уровнях говорили - "и что? И все".
Растили Хэссэя бабушка, тоже кири, и бабушкин младший сын - вот уж кто до самых костей воин.
Выросло - ни то. ни се, если так поглядеть. Вроде и кири, а поглядишь - то, чем звучит мир, толком не трогает; вроде и воин, и первое в Городе копье, а кто хоть раз видел его за тренировкой?
Позже, уже на ближнем, когда лучше узнал Хэссэя, когда Перышко уже в гостях у Дома Кэн бывать начал, Аканэ его спрашивал - колдун, князь, воин, оружейник, не много ли для одного?
- Пока справляюсь, - ответил тогда князь Хэссэй. - Главное жить долго и о детях не думать. Еще хорошо бы было брата или сестру завести, но с этим я опоздал.
- С побратимством, если что, никогда не поздно, - вмешался в разговор Айтанни; неугомонный кири тогда шелк расписывал. Повезло Айтанни-кири Кэннэй сохранить руки, достаточно уверенные для шелка. Таннэхин со времен Серого Камня рисовала только на бумаге, и чаще всего на простой, Аканэ даже писать без необходимости избегал.
- Не поздно, но побратима наследником не сделаешь. Разве что имянареченного, но я никому не стану нового имени желать только ради того, чтобы было кому моих Тэн-Хиннэй напрямую наследовать.
Князь Хэссэй отпил из чашки терпкой травы, которую заваривала Таннэхин.
- Да и потом... особого рода мужество нужно принимать имя. Моего не хватит. Прими мою зависть из этого места, князь Аканэ. Я бы так не сумел.
Он и позже скажет - "я боюсь идти со своими на прорыв под этим огнем, Аканэ". И поставит своих Тэн-Хиннэй в оборону вокруг Императора.