- Это должно быть прекращено.
Господин Валентин Штаубе не кричит. Он даже не повышает голоса. Нет, он чудовищно, непрошибаемо спокоен. Кончиком пальца он качает настольный перекидной календарь, и выглядит почти скучающим.
- Волнения. Протесты. Драки на улицах. Перестрелки. Убийства. Взрывы. Кажется, я чего-то не понимаю. Это страна, или пожар в борделе? Это внутренние войска, или, простите, колбасно-водочные? В этой чертовой системе работаю один я?
- Господин Штаубе, - его собеседник, напротив, мнется и нервничает, - но что вы прикажете делать? Мы арестовываем одного - у него мгновенно находятся свидетели невиновности. Второго - он смеется в лицо и через несколько дней сбегает по дороге в суд, или же его отбивают. К третьему мы просто не успеваем - нас встречает развороченный дом и никого живого. Идем за четвертым - отряд нарывается на засаду и ложится целиком... господин Штаубе, внутренние войска бессильны.
Господин Валентин Штаубе медленно измеряет собеседника взглядом. Тот еще больше смущается и отводит глаза.
- Бауэр, внутренние войска - это я. Следите за своими словами.
Бауэр поднимает взгляд.
- Но что вы можете предложить, господин Штаубе? Мы исчерпали все средства...
Господин Штаубе желчно кривит губы.
- Вы в этом уверены, Бауэр?
Тот с минуту медлит, но потом все же кивает.
- Я вынужден констатировать, - медленно укладывает слова Штаубе, - что мои сотрудники нынче удивительно лишены интеллекта. Хотя задача чрезвычайно проста. Бауэр, если у вас не получается арестовывать - стреляйте.
- Что? - переспрашивает изумленный Бауэр. - Простите, господин Штаубе...
- Все очень просто, - снисходительно, как ребенку, повторяет Валентин Штаубе, глава внутренних войск. - Эти... люди пытаются вести с нами войну. Хорошо. Они получат свою войну. Я повторяю, мой приказ - стрелять. На поражение. Там уже некого жалеть.
- Но... - голос Бауэра начинает дрожать, - у нас нет таких полномочий, господин Штаубе...
Глава внутренних войск медленно и спокойно поднимается с кресла.
- Они у вас будут. Вы свободны, Бауэр. Можете идти.