05.04.2014 в 10:00
Пишет firnwen:Не про Эрику
... потому что про Эрику пишет напарник. Вот тут: nior.diary.ru/?tag=79357. А я, как водится, разглядываю другую часть этой истории.
- Послушайте, Штаубе... - говорит фрау Хессман.
Студент второго курса Валентин Штаубе послушно и отчасти удивленно поворачивается к ней. Курсовая работа оценена и рекомендована на региональный конкурс, оценки за семестр выставлены, ведомость подписана - что еще от него надо? Старший преподаватель кафедры экономики фрау Хессман смотрит на него очень светлыми, очень прохладными глазами и продолжает:
- Скажите, Валентин, вы действительно не хотели бы специализироваться в этой области?
Ах вот оно что. Да, конечно, если вспомнить, что его работа - первая за два года, которую строгая фрау почетный доктор готова рекомендовать за пределы университета... Валентину становится немного неловко за ту небрежность, с которой он подошел к этой курсовой. Можно было бы сделать намного изящнее, по крайней мере в третьей части, все-таки теоретические обоснования - довольно скучная штука...
- Я вижу, что вы работали не в полную силу, - говорит тем временем фрау Хессман. - Вы могли бы доработать вашу курсовую в третьей и четвертой части.
Четвертой? Исторические аналоги и параллели?! Ой нет. Не в этом году. И не в следующем, пожалуй. Судьба Эрики Шварц Валентина совершенно не прельщает. Фрау Хессман продолжает что-то говорить, так же негромко и убедительно, но он для себя уже все решил, и, видимо, это отражается на его лице, потому что фрау почетный доктор внезапно обрывает себя на полуслове и, чуть склонив голову набок, смотрит на него очень пристально. А потом спрашивает:
- Боитесь... господин Штаубе?
На мгновение Валентину становится жарко. Он действительно боится. Отчасти - потому, что все знают, кто его отец, и уже за счет этого ему будет позволено больше. Отчасти - именно потому, что отец не позволит ему даже обычной для его возраста и положения свободы. Одним своим существованием. А фрау Хессман смотрит на него, то ли сочувствуя, то ли изучая, и стоять под этим взглядом тоже по-своему неуютно.
- Я полагаю, Штаубе, - произносит она наконец, - перспектива выхода на межрегиональный уровень может послужить... достаточной дымовой завесой. Вы готовы обдумать эту возможность?
Когда за Валентином Штаубе закрывается дверь, фрау Хессман несколько секунд сидит очень прямо, потом прикрывает глаза и ощутимым усилием воли расслабляет плечи. Нужно не забыть принять капли. Можно, впрочем, не торопиться и даже позволить себе отмерить лекарство при следующем студенте: вся кафедра знает, что у фрау Хессман больное сердце и что это совершенно естественно в ее возрасте.
Никто на кафедре не знает, что Эльза Ингеборге Хессман пятидесяти четырех лет больна не по возрасту. Научные и учебные разработки у нее тоже не по возрасту, и этого тоже никто не знает. Фрау Хессман очень надеется, что так будет и дальше. Никто - кроме тех, кто уже в курсе, разумеется - и не должен знать, что Инге Тракайте на самом деле немногим больше тридцати пяти, и что "надежда экономической кафедры Рурского университета" отнюдь не пропала без вести тринадцать лет назад.
URL записи... потому что про Эрику пишет напарник. Вот тут: nior.diary.ru/?tag=79357. А я, как водится, разглядываю другую часть этой истории.
- Послушайте, Штаубе... - говорит фрау Хессман.
Студент второго курса Валентин Штаубе послушно и отчасти удивленно поворачивается к ней. Курсовая работа оценена и рекомендована на региональный конкурс, оценки за семестр выставлены, ведомость подписана - что еще от него надо? Старший преподаватель кафедры экономики фрау Хессман смотрит на него очень светлыми, очень прохладными глазами и продолжает:
- Скажите, Валентин, вы действительно не хотели бы специализироваться в этой области?
Ах вот оно что. Да, конечно, если вспомнить, что его работа - первая за два года, которую строгая фрау почетный доктор готова рекомендовать за пределы университета... Валентину становится немного неловко за ту небрежность, с которой он подошел к этой курсовой. Можно было бы сделать намного изящнее, по крайней мере в третьей части, все-таки теоретические обоснования - довольно скучная штука...
- Я вижу, что вы работали не в полную силу, - говорит тем временем фрау Хессман. - Вы могли бы доработать вашу курсовую в третьей и четвертой части.
Четвертой? Исторические аналоги и параллели?! Ой нет. Не в этом году. И не в следующем, пожалуй. Судьба Эрики Шварц Валентина совершенно не прельщает. Фрау Хессман продолжает что-то говорить, так же негромко и убедительно, но он для себя уже все решил, и, видимо, это отражается на его лице, потому что фрау почетный доктор внезапно обрывает себя на полуслове и, чуть склонив голову набок, смотрит на него очень пристально. А потом спрашивает:
- Боитесь... господин Штаубе?
На мгновение Валентину становится жарко. Он действительно боится. Отчасти - потому, что все знают, кто его отец, и уже за счет этого ему будет позволено больше. Отчасти - именно потому, что отец не позволит ему даже обычной для его возраста и положения свободы. Одним своим существованием. А фрау Хессман смотрит на него, то ли сочувствуя, то ли изучая, и стоять под этим взглядом тоже по-своему неуютно.
- Я полагаю, Штаубе, - произносит она наконец, - перспектива выхода на межрегиональный уровень может послужить... достаточной дымовой завесой. Вы готовы обдумать эту возможность?
Когда за Валентином Штаубе закрывается дверь, фрау Хессман несколько секунд сидит очень прямо, потом прикрывает глаза и ощутимым усилием воли расслабляет плечи. Нужно не забыть принять капли. Можно, впрочем, не торопиться и даже позволить себе отмерить лекарство при следующем студенте: вся кафедра знает, что у фрау Хессман больное сердце и что это совершенно естественно в ее возрасте.
Никто на кафедре не знает, что Эльза Ингеборге Хессман пятидесяти четырех лет больна не по возрасту. Научные и учебные разработки у нее тоже не по возрасту, и этого тоже никто не знает. Фрау Хессман очень надеется, что так будет и дальше. Никто - кроме тех, кто уже в курсе, разумеется - и не должен знать, что Инге Тракайте на самом деле немногим больше тридцати пяти, и что "надежда экономической кафедры Рурского университета" отнюдь не пропала без вести тринадцать лет назад.