- На кой ты с нами поперся? - Эрика закуривает, кончиком пальца стряхивает пепел. - Тебе так интересно, как блюет эта крашеная истеричка?
Ниту, свою нынешнюю напарницу, Эрика не любит. За приметную внешность, недостаточную скорость, слишком мягкий характер... но "выданные" напарники, как выданные приказы, не обсуждаются.
Валентин протягивает руку за сигаретой, аккуратно чиркает зажигалкой.
- Нет.
- Но тогда зачем? - крыльцо с заколоченной дверью, дом под снос рядом с университетом, здесь собирались строить новый корпус, но все пока выходит, как обычно. Крыльцо - старая память о том, как они, еще первокурсники, убегали сюда курить с еще живым Эвертом и еще не попавшим за решетку Айгеном. Холодно. Сквозь небо проклевываются ростки дождя.
- Мне было нужно увидеть, как вы работаете.
Эрика затягивается. Валли по внутренней шкале по-прежнему бесхребетная тряпочка, но вот это "мне нужно" - оно крайне интересно. И, пожалуй, красиво.
- И как, увидел?
Валли кивает, выдыхая дым.
- Ты неожиданно аккуратна.
- Будешь тут аккуратной, с сопливкой на хвосте... - Эрика бросает окурок и медленно, вдумчиво давит его каблуком.
- Почему ты не скажешь фюреру, что она тебе мешает?
Эрику передергивает. Обозначение Шланге, столь естественное для нее самой, в исполнении Валли звучит так, что она чувствует себя овчаркой со вздыбленной шерстью.
- Потому что он считает, что я справлюсь. Может быть, он доверит мне руководить операциями самой.
- Это он так сказал?
- Да, - вспыхивает еще одна сигарета. С козырька капает капля-предвестник, тяжелая, серая, гулкая, как первый выстрел.
- Ты часто его видишь?
- Не чаще тебя.
Несколько минут тишины. Несколько капель, похожих на предвестника, таких же тяжелых. Скорее ощутимые, чем заметные круги в пыли, расходящиеся от капель. Эрика загривком чувствует, как ворчит и прячется где-то внутри взъерошенная овчарка. Валентин тушит окурок о перила.
- Отец говорит, что их - нас - скоро как следует прижмут к стенке. А возможно, к ней же поставят.
- Он добьется отмены запрета на казнь? - Эрика усмехается.
- Он уже добивается, - выговаривает Валли так просто и буднично, что Эрике становится холодно. - И разрешения на расширение допустимых методов дознания - тоже.
- Сука, - Эрика затягивается так сильно, что глотает дым и закашливается. - . Его нужно убирать. Уже - нужно.
Валли качает головой.
- Рано. Я говорил с фюрером. Он говорит - это тот случай, где мы можем ударить первыми, и получить одного мертвого ничего не значащего человека и разъяренные ВВ. А можем пропустить удар по нам, ответить на него и получить неразбериху в ВВ и сочувствие людей за их пределами. Фюрер сдаст пару своих пешек, чтобы снять с доски чужого ферзя.
- Ты говоришь о нем, как о игроке, - щурится Эрика.
- Он и есть игрок, - еще капли, быстрее, звонче, из отдельных выстрелов - в автоматную очередь, - но я не знаю его ставок. Они больше, чем могу представить я или отец.
- Ты полагаешь, - Эрика цедит слова медленно, очень медленно, - что мы с тобой - тоже фигуры?
Валли снова отвечает просто и буднично:
- Вряд ли пешки. Все остальное - возможно.
Эрика морщится. Небо взрывается. Резкий, быстрый стук капель по козырьку, перилам, пыли, асфальту...
- Почему ты с нами, Валли? - капля попадает на сигарету, сигарета тихо шипит и гаснет.
Он пожимает плечами:
- Потому что с вами я действительно есть и имею смысл?