пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
Диаргарт, главы 21-28
21.
Год 5018 от прихода людей,
месяц Айсэрин, 27е.
Лук для Фиэн выбирали гораздо дольше меча – в этом оружии алора и сама разбиралась не-плохо. Алоры могли равняться с эльфами в стрельбе, но для них это была весёлая игра, а не отчаянная битва за жизнь. Ниор, глядя на алору, с улыбкой натягивающую тетиву, испытала невольную гордость. В тысячелетней войне с Тёмными онгартцы не завоевали себе даже безо-пасности границ – но зато не знали горя Юг и Запад, ещё были на этом свете земли, где владение оружием было всего лишь испытанием силы и ловкости, не жестокой необходимостью.
Значит, мой народ умирал за это. За чужое счастье. За чужой покой. Хотя бы так. А за что, за какой целью я веду в бой этих...?
Ниор отвернулась от алоры, рассматривавшей мириэнский лук, и сама выбрала стрелы – с узкими гранёными наконечниками, пробивающими любой доспех.
Эльф между тем вынул из какого-то тайника шкатулку с украшениями и начал перебирать драгоценности. В пальцах мастера мелькали пряжки, кольца, браслеты, камни без оправы… Но наконец он нашёл то, что искал.
– Носи, алора! – Фидоринэль с улыбкой протянул Фиэн на ладони золотую брошку – арфу, украшенную веткой, герб алоров. – На память.
Затем эльф обернулся к Ниор.
– А тебе, Ондрэниль, что подарить?
– Ты знаешь, мастер, – проговорила Ниор медленно. – И ты мне этого ни за что не подаришь.
Эльф склонил голову.
– Ниор, не я придумал этот запрет…
– Вы о чём? – перебила их Фиэн.
– Вот об этом, – эльф вынул из шкатулки камень на тонком кожаном шнурке. Алора мгновен-но заметила, что камешек до странности похож на глаз.
– Можно взглянуть?
Фидоринэль, кивнув, вложил камень в ладонь девушки.
Фиэн поднесла его к лицу – и тут же сходство с глазом исчезло, а внутри камня что-то смутно завиднелось…
Перед Фиэн встало лицо Ниор – бледное, искажённое болью… Испуганная алора хотела ото-рвать взгляд от странного камня, увериться, что с подругой всё в порядке, – но не смогла. Камень затягивал в себя, как водоворот на бурной реке.
Картина перед глазами алоры сменилась. Снова перед ней была Ниор – но насколько иная! Она стояла в серебристой кольчуге под белоснежной курткой, плечи закрывал белый плащ, расшитый серебром, тёмные волосы украшал венец с восьмиконечной звездой – истинная Королева Севера. А вокруг шумели люди – удивлённые, восхищённые, радостные…
Внезапно возникло другое лицо – лицо женщины с ярко-зелёными глазами и красивыми тон-кими чертами. На плечи её падали волнами золотые волосы, взгляд был спокойным и мудрым. Сидела женщина на троне посреди большого зала с высокими колоннами и стрельчатыми окнами. Она что-то говорила, но слов Фиэн не слышала.
И вновь картина изменилась. На месте зала встал высокий обрыв из чёрного камня, на нём две фигуры, тёмная и светлая. Молниями сверкнули два клинка, скрестились и переломились…
Взметнулись горы, закрывающие небо, и над ними костром зарделся закат. Между горами пролегла дорога, и Фиэн разглядела на этой дороге двоих, уходящих всё дальше и дальше…
Камень раскалился до того, что обжег Фиэн пальцы. Девушка выронила его из рук, успев схватиться лишь за кончик шнурка. Изображение в камне поблёкло и исчезло.
– Мастер, – прошептала Фиэн, – что это? Что это было?
– Глаз-камень, работа отца моего отца, – ответил эльф. – Говорят, он показывает тому, кто в него смотрит его путь, будущий и прошлый, события, которым по силам изменить судьбу…
– А почему, – Фиэн глядела на Фидоринэля глазами мальчишки-ученика, – Ниор нельзя в него смотреть?
– Некоторым, – проговорил мастер, – нельзя знать свой путь.
– Но почему, мастер? – настаивала Фиэн.
– Иначе они не сумеют его пройти.
22.
Год 5018 от прихода людей,
месяц Айсэрин, 27е.
Когда девушки вышли из мастерской, было уже за полдень, и Ниор повела подругу обратно к Ольдинас – обедать. Травница встретила их в дверях.
– День добрый! – поздоровалась она, на этот раз на Всеобщем. Фиэн внезапно поняла, что сегодня ещё не виделась с ней.
– И тебе добрый день, Ольдинас! – улыбнулась Фиэн.
– Проходите на террасу, – Ольдинас повернулась к Ниор, – я там обед приготовила.
Терраса выходила во внутренний дворик. Вместо крыши её закрывал навес, который поддер-живали деревянные столбы, увитые плющом. Посреди террасы стоял стол, сделанный по-западному – столешница была укреплена на единственной, прибитой к полу, ножке; стулья – складные, с сидениями и спинками из ткани.
Готовила Ольдинас тоже по-западному – мало мяса, много овощей, вместо хлеба – лепёшки, и ко всему этому – ягодное вино с травами. Жители Западных Степей ели часто, но помалу и не готовили привычных для онгартцев каши и похлёбки – разве если считать их холодные супы.
Для Фиэн это был самый обыкновенный обед, хотя она догадывалась, что Ниор привыкла к совсем иному. Про себя алора подумала – онгартка наверняка считает, что таким нельзя наесть-ся… Но вскоре она заметила, что Ниор ест совсем мало – одни лепёшки, лишь изредка заедая их фруктами. Много позже Фиэн узнала, что в Онгарте не принято много есть на обед и завтрак, главным же считается ужин.
После обеда Ниор снова отправилась в город – пополнять запасы продовольствия: купленное в Диар-Хенлене уже подходило к концу, хотя, по правде его и было немного. Вернулась она только к вечеру, на закате.
Когда Ниор вышла на террасу, Фиэн сидела на ступеньках и играла на флейте. В вечернем свете рыжие волосы девушки полыхали, как костёр.
Как же ты дорога мне, алора… Только вот что ты делаешь со мной рядом? Зачем идёшь за мной? Что тебе во мне, Фиэн?..
23.
Год 5018 от прихода людей,
месяц Айсэрин, с 28го по 30е.
У Ольдинас они прожили ещё сутки. Неуёмная Фиэн не отстала от Ниор, пока не узнала, как та познакомилась с Ольдинас. Онгартка рассказала, как в пятнадцать лет она отправилась в Алгарт с онгартским посольством…
–… В трактире я случайно услышала слова, бесчестящие Онгарт, и вступилась за честь роди-ны… Но кроме обиженной гордости и отчаянной смелости у меня не было ничего – ни опыта, ни умения, ни силы. Хотя к тому времени я была уже неплохим мечником, – у нас к клинку при-учают едва ли не с рождения, – на ножах мне драться не приходилось, тем более против четве-рых взрослых мужчин. Выстоять я просто не могла, и горцы едва не прикончили меня, я же смогла только слегка задеть одного. Если бы Ольдинас тогда не зашла в трактир, я бы сейчас не рассказывала тебе этого. Она отбила меня у горцев, забрала к себе и вылечила. Вытащила с самого края, – Ниор улыбнулась. – Отец об этом так и не узнал… А мы с Ольдинас с тех пор стали друзьями. Жаль, что она не пойдёт с нами…
Но всё же Ольдинас немало помогла девушкам, снабдив их и припасами на дорогу, и – чего не случится в дороге – запасом снадобий. Коней подруги решили пока не покупать – обе они ходили быстро, а дорога им предстояла не слишком долгая.
Утром следующего дня они, попрощавшись с Ольдинас, отправились в путь. Путь их лежал на северо-запад, к Дэту.
Догорали последние дни лета. Солнце светило ещё жарко, но уже по-осеннему. Косые лучи золотили пыльную дорогу. День был ясный, по ярко-голубому небу бежали облака, белые, как стены Онгарт-Роата. Земля, засохшая коркой, хрустела и трескалась под ногами. С севера дул прохладный влажный ветер, и в нём чувствовался горьковатый привкус морской соли – уже здесь, за десятки миль от моря.
Дорога бежала вперёд. Ниор и Фиэн прошли с два десятка миль, когда вдали голубым шёлком блеснуло море – крошечной бухтой у перекрёстка дорог, ведущих в Алгарт, Дэт и Онгарт. Девушки свернули на Дэтскую дорогу и прошли по ней ещё с десять миль до наступления темноты. После заката же смысла идти не было – в степи в конце лета ночи были так темны, что уже в двух шагах ничего не было видно. Девушки свернули с дороги и устроились на ночлег в нескольких десятках шагов от неё.
А наутро девушек разбудила песня. Певец сидел на камне, перебирая струны арфы. Лучи солнца терялись в его золотых волосах, падали на ярко-зелёную рубашку…
– Эонор!
24.
Год 5018 от прихода людей,
месяц Айсэрин, 30е.
Эонор и Фиэн обнялись. Алор подхватил девушку на руки и закружил в воздухе – худощавая и легкокостная, Фиэн хоть и была на голову выше Ниор, но весила едва не вдвое меньше.
Алора радостно визжала:
– Ай, Эонор, отпусти!
Эонор делал страшные глаза:
– Ни за что!
– Да Эонор же!!! Эонор, отпусти меня!!! – и девушка стукнула алора кулаком по плечу. Эо-нор, смеясь, поставил её на землю.
– Выше меня, а весишь, как пёрышко…
Фиэн сощурилась:
– Эалгар Дэтская тяжелей?
– Не знаю, как без коня, а с ним – раз в пять.
Фиэн только фыркнула.
– Кстати, а почему ты не дождался нас в Дэте?
– Я подумал и решил, что в степи мне будет легче вас найти, чем в городе…
– Элтцем бы тебе родиться, – вздохнула Фиэн. – Ты ведь наверняка сначала сбежал в степь, а что нас можно найти и здесь, подумал только потом.
Алор потупил взгляд.
– Нуу… да. Только я думал, вы быстрее ходите…
– Быстроногий ты наш, меня или тебя онгартцы Западным Ветром прозвали?..
– Эонор, – Ниор шагнула вперёд, – как наши дела?
– А ты тороплива, Ниор с Севера, – алор улыбнулся, как сытый довольный кот, разлёгшийся на солнышке. – Дело трудное, но идёт хорошо. Я поговорил с Теаланом с Элритена и Эалгар Дэтской. Теалан согласился сразу, а вот у Эалгар какие-то условия… С ней, Ниор, тебе придётся говорить самой.
– Послушай, Эонор, а кто такая эта Эалгар?
Алор поднял глаза к небу. На губах замерла странная, задумчивая улыбка.
– Эалгар? Знаешь, Ниор, а ведь я об этом никогда не задумывался… Она и алора, и воин…
–… и самая красивая женщина Запада, – добавила Фиэн.
– И это тоже, – Эонор не заметил насмешки в голосе девушки. – Ниор, я не знаю. Для меня она всегда была просто Эалгар из Дэта, о большем я не спрашивал…
Ниор ничего не ответила. В воздухе повисло молчание.
Наконец Фиэн не выдержала и тронула Ниор за плечо.
– Нам пора идти.
– Пора, – кивнула Ниор. – И всё-таки я не могу решиться…
– Тэо рэт, – неожиданно резко бросил Эонор. – Шаг сделан. Назад уже поздно.
Ниор склонила голову.
– Знаю и не отказываюсь.
Так скоро.
Война началась. Войско соберется за месяц, дорога до Онгарта – не больше недели. Значит, моё войско сойдётся в бою с моим народом самое позднее в начале диарина(1)… Уже в начале диарина…
Мне стало страшно. Перед глазами внезапно встало лицо Тэвиана. Скольких ещё мне при-дется убить? Я боялась взглянуть на свои руки – мне казалось, что они в крови по локоть. Хотя тогда, когда я пробивалась из Онгарт-Роата, в крови был только мой Диаргарт. Да ещё левая рука немного ниже плеча – один из стражей задел клинком…
Я боялась себя.
Но шаг был уже сделан. Останавливаться – поздно, слишком поздно…
– Ниор, так мы идём? – спросила Фиэн.
– Идём, – ответила Ниор. – Конечно, идём.
25.
Год 5018 от прихода людей,
месяц Айсэрин, 30е.
Они прошли около десяти миль. Ниор молчала, чувствуя в душе странную и горькую пустоту. Молчала и Фиэн – она чувствовала (а чувствовала Фиэн всегда больше, чем знала или понимала разумом), что сейчас Ниор лучше не беспокоить. Эонор, тоже молча, вглядывался вдаль.
Он и заметил первым чёрную точку на дороге – всадника, направлявшегося навстречу трём путникам. Ехал он быстро, точка сначала стала крошечной фигуркой вершника, а потом стала быстро увеличиваться. Не прошло и получаса, когда всадник поравнялся с путниками, а, порав-нявшись, остановил коня и, не спешиваясь, приветствовал их поклоном. Только тогда Ниор разглядела его. А, вернее, её – на коне сидела молодая женщина.
Она ехала без седла и без упряжи, но держалась верхом так уверенно, как многие не смогли бы сидеть, даже привяжи их к коню. Она словно так и родилась – верхом.
Женщина была лишь немногим ниже среднего роста, но из-за хрупкого сложения казалась маленькой. На ней была мужского покроя кожаная куртка длиной до бёдер, с широким поясом, овальными наплечниками и высоким воротником – распахнутым, открывающим стройную шею. Светло-коричневая кожа куртки красиво оттеняла её золотые волосы – распущенные по плечам, просвеченные солнцем и от этого отливающие мёдом и спелой пшеницей…
Женщина была ослепительно красива.
ки расценят это в лучшем случае как пренебрежение, в худшем – как неумение, иНиор видела её лицо – тонкие, резкие черты, словно высеченные из камня, или отлитые из звонкой меди. Нос у женщины был тонкий, с едва заметной горбинкой, широкими крыльями, двигавшимися, когда она дышала. На губах – тоже тонких, плотно сжатых – замерло странное выражение, больше всего напоминающее надменную усмешку – сознание своего превосходства, смешанное с гордыней и презрительной снисходительностью. Но ярче всего на этом лице были глаза – янтарного цвета, по-эльфийски миндалевидные, под нитками светлых бровей. Эти глаза смотрели сквозь плоть; внимательные и цепкие, они проникали до самого дна души, и под их взглядом становилось холодно, как на ледяном ветру, – но этот же взгляд обжигал яростным пламенем…
… И всё же – как она была красива!..
Женщина наклонилась и крикнула красивым голосом, отзванивавшим металлом:
– Эонор, тебя подвезти?
– Эалгар! – обрадовался алор.
«Так вот она какая, Эалгар…»
Красива красотой клинка. Сабля с гравировкой золотом, изящной гардой, длинным, переви-тым кожей эфесом. Верное оружие степняка, на украшение которого хозяин ничего не пожалел.
Ниор и за собой знала эту холодную и гордую красоту. Но она была – иной. Онгартским ме-чом без излишеств и прикрас. Такой не бросится в глаза в мастерской оружейника, но будет верен и в самом страшном бою. Нет гравировки на клинке, – но он всегда остро отточен. На рукояти никаких украшений – она всего-навсего слегка изогнута под ладонь, чтобы клинок покинул своего хозяина только вместе со сжимающей его рукой…
Меч онгартца поднимался лишь против равного. Сабля степняка – против любого, осмелив-шегося заступить её хозяину путь.
«Так вот какая ты, Эалгар…»
– Эалгар, какими судьбами? Ты ведь обещала ждать в городе!
– Мне не хватило терпения, – женщина улыбнулась, обнажив белоснежные зубы, – всё с тем же видом превосходства. Затем её взгляд перескользнул с лица Эонора на подруг.
– Ниор, – онгартку всадница узнала безошибочно, – где мы будем говорить, здесь или в Дэте?
– В Дэте, – коротко ответила Ниор.
– Садись на моего коня, – предложила Эалгар. – Отдохнёшь.
– Я не устала, – покачала головой онгартка. – Да я и не умею ездить без седла, как ты.
– Я научилась в Мириэне, у полуэльфов, – проговорила всадница. – На Западе ездить без сед-ла не принято… впрочем, мне никогда не было дела до того, что принято, а что нет. А ты, Ниор, в следующий раз не отказывайся от коня. Всадники в любом случае не станут тебя уважать.
Ниор промолчала. Снова повисла тишина, нарушаемая лишь стуком копыт по накатанной дороге.
26.
Год 5018 от прихода людей,
месяц Айсэрин, 30е.
Ниор измучили мысли – странные, непонятные, но от этого не менее горькие.
Я вспоминала день, когда отец впервые позволил мне взять в руки Диаргарт.
…Меч показался мне тогда таким тяжёлым… Мне было десять лет. Девчонка. Хотя я игра-ла с мальчишками, и в драках доказывала если не превосходство, то, по крайней мере, равенст-во; хотя я, как и мои приятели, мечтала о дне, когда возьму в руки настоящий боевой клинок, когда мне дали его, я почти испугалась. Рукоять отцовского меча и мой подбородок были на одной высоте…
…И всё же я берусь за рукоять и пытаюсь поднять меч.
Отец улыбается:
– Когда ты вырастешь, Ниор, этот клинок будет твоим.
Я почему-то не радуюсь, а ещё больше пугаюсь.
– Я его не подниму, он тяжёлый…
Отец сильными пальцами треплет мне волосы.
– Это ты пока маленькая и слабая. Через пару лет ты сделаешь это без труда. Меч, конеч-но, не станет легче, но сама ты, дочка, будешь намного сильней…
Другое воспоминание – четырьмя годами позже…
…Меч легко взлетает к небу, описывает сверкающий круг. Моё плечо задето, и на белой ру-башке – кровь… Отец умел учить только так. И во многом был прав, потому что умение, оплаченное кровью, не забывается.
Плечо болит, но я не выпускаю из рук оружия. Вот отец чуть отвлёкся…
Одним движением я выбиваю меч у него из рук и приставляю к его груди Диаргарт.
– Моя победа, отец!
Он с улыбкой кивает и ладонью отводит от себя остриё.
– Отлично, Ондр-Диар!
Отец редко хвалит меня. Очень редко. Но тем дороже мне его суровая немногословная по-хвала.
А отец обнимает меня за плечи, и я вдруг понимаю, что я почти с него ростом. Я знаю, что похожа на отца, но – ярче всего, острее всего, и именно сейчас – я начинаю понимать, что я от него сильно отличаюсь. И отец тоже это видит, осознаю вдруг я.
– Совсем стала взрослая… – мои волосы, подстриженные по-воински до плеч, связаны в хвост, не взъерошишь ладонью, как отец привык делать, и он просто гладит меня по голове – неожиданно нежно и бережно.
– Зачем я учу тебя сражаться?.. – говорит он тихо. – Зачем только я дал тебе меч?..
Я выворачиваюсь из-под его руки. Взгляд глаза в глаза.
– Я – воин Онгарта, отец.
И он опускает взгляд.
– Вижу…
Ещё одно воспоминание.
День смерти отца.
Я стою у постели, не узнавая: это – отец?! Бледный, высохший, на худом лице выступают кости, черты неестественно резкие, заострённые. Таким он стал за какой-то месяц. Месяц, проведённый мной на Западе.
…Я видела отца таким в первый и последний раз…
Он узнаёт меня сразу:
– Ниор…
Я встаю на колени рядом с постелью, беру отца за руку. Его пальцы в моих – странно тон-кие, для пальцев отца в руке дочери – тем более…
– Отец…
Он улыбается. А я вдруг вспоминаю, как редко он улыбался мне. Как редко, но с какой теп-лотой…
– Ниор, – глаза отца встречаются с моими, – меня скоро не станет. Может, сегодня, мо-жет, завтра…
Отец замолкает. Он не хочет, чтобы я видела его страх перед смертью, он – онгартец, он не имеет права бояться чего бы то ни было…
Но я всё вижу и всё понимаю. И отец это знает.
– Ниор, девочка, помнишь, ты когда-то сказала: «Я – воин»?
Я киваю.
«Я всё помню, отец…»
– Прости меня, Ондр-Диар, за то, что сделал из тебя воина…
– Я должна благодарить тебя за это, отец…
Он пытается улыбнуться, но только горько кривит губы.
– Как бы ты не прокляла потом меня за это, девочка… Прости и за то, что не дал тебе ос-таться просто воином, за то, что теперь тебе придётся стать королевой. Но передать власть над Онгартом мне больше некому. Больше никто не справится с этой ношей, Ондр-Диар…
– Отец… а я, по-твоему, справлюсь?
Вот теперь он действительно улыбается. Тепло и нежно.
– Боюсь, Ондр-Диар, что другого выхода у тебя просто нет… – он молчит с минуту, а по-том продолжает:
– Тебе достанется и мой клинок, мой Диаргарт… Об этом клинке я тебе скажу только одно – он должен стать по-настоящему твоим. Ты должна владеть им, как собственными руками. Потому что наши легенды о Клинке Эдрина – правда. Какие именно легенды – ты должна знать сама, дочь. И, если меч Эдрина тебе покорится – ты будешь сильнее всех, кто когда-либо носил венец Онгарта… Я верю в тебя, Ниор Ондр-Диар, дочь Эниара, сына Эльмира, сына Элридора из рода Эдрина Онгартского. Я в тебя верю. А теперь иди, Энсин-Роандэ(2) …
Я прижимаю к губам его худую руку:
– Линри, Роанд-Энэн-Элэн… (3)
…Я сказала «До встречи!» на Аллоргенте – потому что в Онгартиал «До встречи!» и «Прощай!» – это одно и то же слово…
– Я выдержу всё отец. Я клянусь…
…Я до сих пор не знаю, в чем я клялась, что обещала выдержать. Я просто знала, что должна сказать – и выполнить сказанное. А вот выполнила ли? Может, я уже не выдержала, не справилась, не сдержала своего обещания? Отец, отец, как же мне тяжело без тебя…
Твой клинок – у моего пояса. Светлая сталь и двухцветный камень в навершии рукояти. Ка-мень тоже носит имя Диаргарт; наши сказания говорят, что он дарует бесстрашие и непобе-димость в бою. Рассказывают, что удача покинула бесстрашную королеву Инриэль, когда та, уходя на бой, оставила меч отцов в Лиот-Роате; что король Лэртиан не погиб бы, не сражайся он в том, ставшем для него последним, бою оружием простого воина… Меч передавался от отца к сыну в роду Эдрина, он помнил многих хозяев, многие руки… Может, он помнил и Арна-дара, старшего брата отца? Он, законный наследник, отрёкся от престола, не правив и года, и ушёл из Онгарт-Роата. Что стало с этим человеком? Жив ли он ещё, и если жив – где он? Я никогда его не видела…
Какими же разными были братья отца! Один сам отказался от власти, второй же сделал всё, чтобы отнять у меня трон…
Во что превратился в те дни Онгарт-Роат, что там творилось! Мне не верил никто, ни-кто…
В моей душе жарко вспыхнула ярость. Больше такого никогда не будет. Даже если за это кто-то заплатит жизнью. Даже если это буду я. Даже если…
27.
Год 5018 от прихода людей,
месяц Айсэрин, 30е.
Дорога вела в город – такой же пестрый, многолюдный и залитый солнцем, как и любой из городов Запада. И всё же приморский Дэт отличался от городов Предгорий. Там – обернись на Восток, и небо закроют горы; здесь – на северной окраине города лазурное море лижет песчаный берег, и дома нависают прямо над водой. И солнце здесь по утрам не поднимается из-за зубчатой стены гор – встаёт над чуть виднеющимися вдали алыми вершинами, а по вечерам не гаснет где-то за степью – огненным шаром падает в воду Великого Западного Залива. Дэтцам знакома не только вольная степь, но и вечносвободное море. Может, потому и были жители Приморского Запада, Анрир-Сиарн-Берта на языке онгартцев, были так свободолюбивы?..
Четверо путников вошли в город, когда солнце уже почти село. Ниор шагала впереди. Эалгар ехала рядом, гордо вскинув голову. Алоры шли за ними, говоря между собой.
Всадница направляла коня по главным улицам города. Люди расступались перед ней, а иные даже почтительно склоняли головы. Эалгар лишь небрежно кивала в ответ.
Остановила скакуна всадница на небольшой площади, у ворот высокого белокаменного дома со стенами, увитыми плющом. Не спешиваясь, она подъехала к воротам и ударила в них окован-ным носком сапога.
– Ларк, открывай! – крикнула она. – Я приехала.
Ворота распахнул худенький парнишка.
– Здравствуйте, госпожа, – низко поклонился он.
– Ларк, мои спутники устали и голодны. Приготовь им комнаты, и скажи на кухне насчёт ужина.
– А ваш конь, госпожа?
– О нём, я позабочусь сама, – ответила Эалгар, соскочив на землю. Она прошла в ворота, и конь последовал за ней, словно на поводу. Ниор, Фиэн и Эонор направились за всадницей.
Войдя во двор, Эалгар обернулась к спутникам:
– Я сейчас ненадолго покину вас, – проговорила она. – Ларк позаботится, чтобы вас хорошо устроили.
Однако услышал её разве что Эонор. Девушки же не могли оторвать восхищённых взглядов от роскошного убранства дворика. Внутренние стены дома были отделаны мрамором, по ним поднимались плети каких-то цветов; двор был усажен деревьями – редкость для безлесного Запада; посреди же дворика бил фонтан.
Ниор с трудом скрыла изумление, – да что там, и восхищение. Королевский дворец Онгарта по сравнению с домом всадницы был нищенской лачугой. Что же до Фиэн, то молодая алора и не пыталась сдержать своего восторга.
Заглядевшись, девушки не заметили, как всадница вместе с конём скрылась за одной из ведущих во двор дверей.
28.
Год 5018 от прихода людей,
месяц Айсэрин, 30е.
Ларк отвёл путников на второй этаж дома, показал им их комнаты – отдельную для каждого – и, поклонившись, поспешно убежал. Эонор, пожелав девушкам спокойной ночи, отправился к себе. Видно было, что в доме всадницы он был далеко не в первый раз. Фиэн же, у которой уже слипались глаза, нырнула в свою комнату без единого слова. Ниор оставалось только пойти в свою комнату.
Закрыв за собой двери, Ниор с наслаждением скинула плащ и куртку, расстегнула пояс с нож-нами и стянула кольчугу. Хотя, как любой из воинов Онгарта, Ниор могла не снимать доспехов месяцами, она всё же страшно уставала от них.
Девушка сложила одежду на стуле, там же оставила и кольчугу. В её руках остался только отцовский меч. Ниор бережно вытянула его из ножен. Правая рука сжала рукоять, клинок лёг на левую ладонь. Она держала меч так, как полагалось принимаемому в воины. Девушка закрыла глаза.
«Прости меня, отец… Прости за всё. Наверное, я не должна так поступать, но у меня нет другого выхода. Или я его не знаю. Во всяком случае, искать его уже поздно…»
Клинок мягко скользнул вниз с ладони. Ещё минутой позже он занял место в ножнах, а ножны Ниор повесила за ремень на спинку кровати.
Прежде чем лечь, она окинула комнату взглядом, но в глаза ей бросилась лишь её собственная одежда, слишком простая среди роскошной обстановки комнаты. Ей оставалось только улыб-нуться собственному страху.
Ниор разулась, сняла штаны, расшнуровала рубашку, а, немного подумав, сбросила и её и опустилась в постель – только теперь начиная понимать, как же она устала.
«А больше всего я устала никому не верить…»
Примечания:
1. Диарин – «Звёздный», второй месяц осени в Онгарте, соответствует 2-31 октября по нашему календарю.
2. онгартск. «Дочь королей».
3. онгартск «Король-Мой-Отец» (буквальный перевод).
Хотел выложить ещё и словарь, но пока облом - обнаружил, что там сильно много править. Так что следующим постом... ну, или послеследующим.
21.
Год 5018 от прихода людей,
месяц Айсэрин, 27е.
Лук для Фиэн выбирали гораздо дольше меча – в этом оружии алора и сама разбиралась не-плохо. Алоры могли равняться с эльфами в стрельбе, но для них это была весёлая игра, а не отчаянная битва за жизнь. Ниор, глядя на алору, с улыбкой натягивающую тетиву, испытала невольную гордость. В тысячелетней войне с Тёмными онгартцы не завоевали себе даже безо-пасности границ – но зато не знали горя Юг и Запад, ещё были на этом свете земли, где владение оружием было всего лишь испытанием силы и ловкости, не жестокой необходимостью.
Значит, мой народ умирал за это. За чужое счастье. За чужой покой. Хотя бы так. А за что, за какой целью я веду в бой этих...?
Ниор отвернулась от алоры, рассматривавшей мириэнский лук, и сама выбрала стрелы – с узкими гранёными наконечниками, пробивающими любой доспех.
Эльф между тем вынул из какого-то тайника шкатулку с украшениями и начал перебирать драгоценности. В пальцах мастера мелькали пряжки, кольца, браслеты, камни без оправы… Но наконец он нашёл то, что искал.
– Носи, алора! – Фидоринэль с улыбкой протянул Фиэн на ладони золотую брошку – арфу, украшенную веткой, герб алоров. – На память.
Затем эльф обернулся к Ниор.
– А тебе, Ондрэниль, что подарить?
– Ты знаешь, мастер, – проговорила Ниор медленно. – И ты мне этого ни за что не подаришь.
Эльф склонил голову.
– Ниор, не я придумал этот запрет…
– Вы о чём? – перебила их Фиэн.
– Вот об этом, – эльф вынул из шкатулки камень на тонком кожаном шнурке. Алора мгновен-но заметила, что камешек до странности похож на глаз.
– Можно взглянуть?
Фидоринэль, кивнув, вложил камень в ладонь девушки.
Фиэн поднесла его к лицу – и тут же сходство с глазом исчезло, а внутри камня что-то смутно завиднелось…
Перед Фиэн встало лицо Ниор – бледное, искажённое болью… Испуганная алора хотела ото-рвать взгляд от странного камня, увериться, что с подругой всё в порядке, – но не смогла. Камень затягивал в себя, как водоворот на бурной реке.
Картина перед глазами алоры сменилась. Снова перед ней была Ниор – но насколько иная! Она стояла в серебристой кольчуге под белоснежной курткой, плечи закрывал белый плащ, расшитый серебром, тёмные волосы украшал венец с восьмиконечной звездой – истинная Королева Севера. А вокруг шумели люди – удивлённые, восхищённые, радостные…
Внезапно возникло другое лицо – лицо женщины с ярко-зелёными глазами и красивыми тон-кими чертами. На плечи её падали волнами золотые волосы, взгляд был спокойным и мудрым. Сидела женщина на троне посреди большого зала с высокими колоннами и стрельчатыми окнами. Она что-то говорила, но слов Фиэн не слышала.
И вновь картина изменилась. На месте зала встал высокий обрыв из чёрного камня, на нём две фигуры, тёмная и светлая. Молниями сверкнули два клинка, скрестились и переломились…
Взметнулись горы, закрывающие небо, и над ними костром зарделся закат. Между горами пролегла дорога, и Фиэн разглядела на этой дороге двоих, уходящих всё дальше и дальше…
Камень раскалился до того, что обжег Фиэн пальцы. Девушка выронила его из рук, успев схватиться лишь за кончик шнурка. Изображение в камне поблёкло и исчезло.
– Мастер, – прошептала Фиэн, – что это? Что это было?
– Глаз-камень, работа отца моего отца, – ответил эльф. – Говорят, он показывает тому, кто в него смотрит его путь, будущий и прошлый, события, которым по силам изменить судьбу…
– А почему, – Фиэн глядела на Фидоринэля глазами мальчишки-ученика, – Ниор нельзя в него смотреть?
– Некоторым, – проговорил мастер, – нельзя знать свой путь.
– Но почему, мастер? – настаивала Фиэн.
– Иначе они не сумеют его пройти.
22.
Год 5018 от прихода людей,
месяц Айсэрин, 27е.
Когда девушки вышли из мастерской, было уже за полдень, и Ниор повела подругу обратно к Ольдинас – обедать. Травница встретила их в дверях.
– День добрый! – поздоровалась она, на этот раз на Всеобщем. Фиэн внезапно поняла, что сегодня ещё не виделась с ней.
– И тебе добрый день, Ольдинас! – улыбнулась Фиэн.
– Проходите на террасу, – Ольдинас повернулась к Ниор, – я там обед приготовила.
Терраса выходила во внутренний дворик. Вместо крыши её закрывал навес, который поддер-живали деревянные столбы, увитые плющом. Посреди террасы стоял стол, сделанный по-западному – столешница была укреплена на единственной, прибитой к полу, ножке; стулья – складные, с сидениями и спинками из ткани.
Готовила Ольдинас тоже по-западному – мало мяса, много овощей, вместо хлеба – лепёшки, и ко всему этому – ягодное вино с травами. Жители Западных Степей ели часто, но помалу и не готовили привычных для онгартцев каши и похлёбки – разве если считать их холодные супы.
Для Фиэн это был самый обыкновенный обед, хотя она догадывалась, что Ниор привыкла к совсем иному. Про себя алора подумала – онгартка наверняка считает, что таким нельзя наесть-ся… Но вскоре она заметила, что Ниор ест совсем мало – одни лепёшки, лишь изредка заедая их фруктами. Много позже Фиэн узнала, что в Онгарте не принято много есть на обед и завтрак, главным же считается ужин.
После обеда Ниор снова отправилась в город – пополнять запасы продовольствия: купленное в Диар-Хенлене уже подходило к концу, хотя, по правде его и было немного. Вернулась она только к вечеру, на закате.
Когда Ниор вышла на террасу, Фиэн сидела на ступеньках и играла на флейте. В вечернем свете рыжие волосы девушки полыхали, как костёр.
Как же ты дорога мне, алора… Только вот что ты делаешь со мной рядом? Зачем идёшь за мной? Что тебе во мне, Фиэн?..
23.
Год 5018 от прихода людей,
месяц Айсэрин, с 28го по 30е.
У Ольдинас они прожили ещё сутки. Неуёмная Фиэн не отстала от Ниор, пока не узнала, как та познакомилась с Ольдинас. Онгартка рассказала, как в пятнадцать лет она отправилась в Алгарт с онгартским посольством…
–… В трактире я случайно услышала слова, бесчестящие Онгарт, и вступилась за честь роди-ны… Но кроме обиженной гордости и отчаянной смелости у меня не было ничего – ни опыта, ни умения, ни силы. Хотя к тому времени я была уже неплохим мечником, – у нас к клинку при-учают едва ли не с рождения, – на ножах мне драться не приходилось, тем более против четве-рых взрослых мужчин. Выстоять я просто не могла, и горцы едва не прикончили меня, я же смогла только слегка задеть одного. Если бы Ольдинас тогда не зашла в трактир, я бы сейчас не рассказывала тебе этого. Она отбила меня у горцев, забрала к себе и вылечила. Вытащила с самого края, – Ниор улыбнулась. – Отец об этом так и не узнал… А мы с Ольдинас с тех пор стали друзьями. Жаль, что она не пойдёт с нами…
Но всё же Ольдинас немало помогла девушкам, снабдив их и припасами на дорогу, и – чего не случится в дороге – запасом снадобий. Коней подруги решили пока не покупать – обе они ходили быстро, а дорога им предстояла не слишком долгая.
Утром следующего дня они, попрощавшись с Ольдинас, отправились в путь. Путь их лежал на северо-запад, к Дэту.
Догорали последние дни лета. Солнце светило ещё жарко, но уже по-осеннему. Косые лучи золотили пыльную дорогу. День был ясный, по ярко-голубому небу бежали облака, белые, как стены Онгарт-Роата. Земля, засохшая коркой, хрустела и трескалась под ногами. С севера дул прохладный влажный ветер, и в нём чувствовался горьковатый привкус морской соли – уже здесь, за десятки миль от моря.
Дорога бежала вперёд. Ниор и Фиэн прошли с два десятка миль, когда вдали голубым шёлком блеснуло море – крошечной бухтой у перекрёстка дорог, ведущих в Алгарт, Дэт и Онгарт. Девушки свернули на Дэтскую дорогу и прошли по ней ещё с десять миль до наступления темноты. После заката же смысла идти не было – в степи в конце лета ночи были так темны, что уже в двух шагах ничего не было видно. Девушки свернули с дороги и устроились на ночлег в нескольких десятках шагов от неё.
А наутро девушек разбудила песня. Певец сидел на камне, перебирая струны арфы. Лучи солнца терялись в его золотых волосах, падали на ярко-зелёную рубашку…
– Эонор!
24.
Год 5018 от прихода людей,
месяц Айсэрин, 30е.
Эонор и Фиэн обнялись. Алор подхватил девушку на руки и закружил в воздухе – худощавая и легкокостная, Фиэн хоть и была на голову выше Ниор, но весила едва не вдвое меньше.
Алора радостно визжала:
– Ай, Эонор, отпусти!
Эонор делал страшные глаза:
– Ни за что!
– Да Эонор же!!! Эонор, отпусти меня!!! – и девушка стукнула алора кулаком по плечу. Эо-нор, смеясь, поставил её на землю.
– Выше меня, а весишь, как пёрышко…
Фиэн сощурилась:
– Эалгар Дэтская тяжелей?
– Не знаю, как без коня, а с ним – раз в пять.
Фиэн только фыркнула.
– Кстати, а почему ты не дождался нас в Дэте?
– Я подумал и решил, что в степи мне будет легче вас найти, чем в городе…
– Элтцем бы тебе родиться, – вздохнула Фиэн. – Ты ведь наверняка сначала сбежал в степь, а что нас можно найти и здесь, подумал только потом.
Алор потупил взгляд.
– Нуу… да. Только я думал, вы быстрее ходите…
– Быстроногий ты наш, меня или тебя онгартцы Западным Ветром прозвали?..
– Эонор, – Ниор шагнула вперёд, – как наши дела?
– А ты тороплива, Ниор с Севера, – алор улыбнулся, как сытый довольный кот, разлёгшийся на солнышке. – Дело трудное, но идёт хорошо. Я поговорил с Теаланом с Элритена и Эалгар Дэтской. Теалан согласился сразу, а вот у Эалгар какие-то условия… С ней, Ниор, тебе придётся говорить самой.
– Послушай, Эонор, а кто такая эта Эалгар?
Алор поднял глаза к небу. На губах замерла странная, задумчивая улыбка.
– Эалгар? Знаешь, Ниор, а ведь я об этом никогда не задумывался… Она и алора, и воин…
–… и самая красивая женщина Запада, – добавила Фиэн.
– И это тоже, – Эонор не заметил насмешки в голосе девушки. – Ниор, я не знаю. Для меня она всегда была просто Эалгар из Дэта, о большем я не спрашивал…
Ниор ничего не ответила. В воздухе повисло молчание.
Наконец Фиэн не выдержала и тронула Ниор за плечо.
– Нам пора идти.
– Пора, – кивнула Ниор. – И всё-таки я не могу решиться…
– Тэо рэт, – неожиданно резко бросил Эонор. – Шаг сделан. Назад уже поздно.
Ниор склонила голову.
– Знаю и не отказываюсь.
Так скоро.
Война началась. Войско соберется за месяц, дорога до Онгарта – не больше недели. Значит, моё войско сойдётся в бою с моим народом самое позднее в начале диарина(1)… Уже в начале диарина…
Мне стало страшно. Перед глазами внезапно встало лицо Тэвиана. Скольких ещё мне при-дется убить? Я боялась взглянуть на свои руки – мне казалось, что они в крови по локоть. Хотя тогда, когда я пробивалась из Онгарт-Роата, в крови был только мой Диаргарт. Да ещё левая рука немного ниже плеча – один из стражей задел клинком…
Я боялась себя.
Но шаг был уже сделан. Останавливаться – поздно, слишком поздно…
– Ниор, так мы идём? – спросила Фиэн.
– Идём, – ответила Ниор. – Конечно, идём.
25.
Год 5018 от прихода людей,
месяц Айсэрин, 30е.
Они прошли около десяти миль. Ниор молчала, чувствуя в душе странную и горькую пустоту. Молчала и Фиэн – она чувствовала (а чувствовала Фиэн всегда больше, чем знала или понимала разумом), что сейчас Ниор лучше не беспокоить. Эонор, тоже молча, вглядывался вдаль.
Он и заметил первым чёрную точку на дороге – всадника, направлявшегося навстречу трём путникам. Ехал он быстро, точка сначала стала крошечной фигуркой вершника, а потом стала быстро увеличиваться. Не прошло и получаса, когда всадник поравнялся с путниками, а, порав-нявшись, остановил коня и, не спешиваясь, приветствовал их поклоном. Только тогда Ниор разглядела его. А, вернее, её – на коне сидела молодая женщина.
Она ехала без седла и без упряжи, но держалась верхом так уверенно, как многие не смогли бы сидеть, даже привяжи их к коню. Она словно так и родилась – верхом.
Женщина была лишь немногим ниже среднего роста, но из-за хрупкого сложения казалась маленькой. На ней была мужского покроя кожаная куртка длиной до бёдер, с широким поясом, овальными наплечниками и высоким воротником – распахнутым, открывающим стройную шею. Светло-коричневая кожа куртки красиво оттеняла её золотые волосы – распущенные по плечам, просвеченные солнцем и от этого отливающие мёдом и спелой пшеницей…
Женщина была ослепительно красива.
ки расценят это в лучшем случае как пренебрежение, в худшем – как неумение, иНиор видела её лицо – тонкие, резкие черты, словно высеченные из камня, или отлитые из звонкой меди. Нос у женщины был тонкий, с едва заметной горбинкой, широкими крыльями, двигавшимися, когда она дышала. На губах – тоже тонких, плотно сжатых – замерло странное выражение, больше всего напоминающее надменную усмешку – сознание своего превосходства, смешанное с гордыней и презрительной снисходительностью. Но ярче всего на этом лице были глаза – янтарного цвета, по-эльфийски миндалевидные, под нитками светлых бровей. Эти глаза смотрели сквозь плоть; внимательные и цепкие, они проникали до самого дна души, и под их взглядом становилось холодно, как на ледяном ветру, – но этот же взгляд обжигал яростным пламенем…
… И всё же – как она была красива!..
Женщина наклонилась и крикнула красивым голосом, отзванивавшим металлом:
– Эонор, тебя подвезти?
– Эалгар! – обрадовался алор.
«Так вот она какая, Эалгар…»
Красива красотой клинка. Сабля с гравировкой золотом, изящной гардой, длинным, переви-тым кожей эфесом. Верное оружие степняка, на украшение которого хозяин ничего не пожалел.
Ниор и за собой знала эту холодную и гордую красоту. Но она была – иной. Онгартским ме-чом без излишеств и прикрас. Такой не бросится в глаза в мастерской оружейника, но будет верен и в самом страшном бою. Нет гравировки на клинке, – но он всегда остро отточен. На рукояти никаких украшений – она всего-навсего слегка изогнута под ладонь, чтобы клинок покинул своего хозяина только вместе со сжимающей его рукой…
Меч онгартца поднимался лишь против равного. Сабля степняка – против любого, осмелив-шегося заступить её хозяину путь.
«Так вот какая ты, Эалгар…»
– Эалгар, какими судьбами? Ты ведь обещала ждать в городе!
– Мне не хватило терпения, – женщина улыбнулась, обнажив белоснежные зубы, – всё с тем же видом превосходства. Затем её взгляд перескользнул с лица Эонора на подруг.
– Ниор, – онгартку всадница узнала безошибочно, – где мы будем говорить, здесь или в Дэте?
– В Дэте, – коротко ответила Ниор.
– Садись на моего коня, – предложила Эалгар. – Отдохнёшь.
– Я не устала, – покачала головой онгартка. – Да я и не умею ездить без седла, как ты.
– Я научилась в Мириэне, у полуэльфов, – проговорила всадница. – На Западе ездить без сед-ла не принято… впрочем, мне никогда не было дела до того, что принято, а что нет. А ты, Ниор, в следующий раз не отказывайся от коня. Всадники в любом случае не станут тебя уважать.
Ниор промолчала. Снова повисла тишина, нарушаемая лишь стуком копыт по накатанной дороге.
26.
Год 5018 от прихода людей,
месяц Айсэрин, 30е.
Ниор измучили мысли – странные, непонятные, но от этого не менее горькие.
Я вспоминала день, когда отец впервые позволил мне взять в руки Диаргарт.
…Меч показался мне тогда таким тяжёлым… Мне было десять лет. Девчонка. Хотя я игра-ла с мальчишками, и в драках доказывала если не превосходство, то, по крайней мере, равенст-во; хотя я, как и мои приятели, мечтала о дне, когда возьму в руки настоящий боевой клинок, когда мне дали его, я почти испугалась. Рукоять отцовского меча и мой подбородок были на одной высоте…
…И всё же я берусь за рукоять и пытаюсь поднять меч.
Отец улыбается:
– Когда ты вырастешь, Ниор, этот клинок будет твоим.
Я почему-то не радуюсь, а ещё больше пугаюсь.
– Я его не подниму, он тяжёлый…
Отец сильными пальцами треплет мне волосы.
– Это ты пока маленькая и слабая. Через пару лет ты сделаешь это без труда. Меч, конеч-но, не станет легче, но сама ты, дочка, будешь намного сильней…
Другое воспоминание – четырьмя годами позже…
…Меч легко взлетает к небу, описывает сверкающий круг. Моё плечо задето, и на белой ру-башке – кровь… Отец умел учить только так. И во многом был прав, потому что умение, оплаченное кровью, не забывается.
Плечо болит, но я не выпускаю из рук оружия. Вот отец чуть отвлёкся…
Одним движением я выбиваю меч у него из рук и приставляю к его груди Диаргарт.
– Моя победа, отец!
Он с улыбкой кивает и ладонью отводит от себя остриё.
– Отлично, Ондр-Диар!
Отец редко хвалит меня. Очень редко. Но тем дороже мне его суровая немногословная по-хвала.
А отец обнимает меня за плечи, и я вдруг понимаю, что я почти с него ростом. Я знаю, что похожа на отца, но – ярче всего, острее всего, и именно сейчас – я начинаю понимать, что я от него сильно отличаюсь. И отец тоже это видит, осознаю вдруг я.
– Совсем стала взрослая… – мои волосы, подстриженные по-воински до плеч, связаны в хвост, не взъерошишь ладонью, как отец привык делать, и он просто гладит меня по голове – неожиданно нежно и бережно.
– Зачем я учу тебя сражаться?.. – говорит он тихо. – Зачем только я дал тебе меч?..
Я выворачиваюсь из-под его руки. Взгляд глаза в глаза.
– Я – воин Онгарта, отец.
И он опускает взгляд.
– Вижу…
Ещё одно воспоминание.
День смерти отца.
Я стою у постели, не узнавая: это – отец?! Бледный, высохший, на худом лице выступают кости, черты неестественно резкие, заострённые. Таким он стал за какой-то месяц. Месяц, проведённый мной на Западе.
…Я видела отца таким в первый и последний раз…
Он узнаёт меня сразу:
– Ниор…
Я встаю на колени рядом с постелью, беру отца за руку. Его пальцы в моих – странно тон-кие, для пальцев отца в руке дочери – тем более…
– Отец…
Он улыбается. А я вдруг вспоминаю, как редко он улыбался мне. Как редко, но с какой теп-лотой…
– Ниор, – глаза отца встречаются с моими, – меня скоро не станет. Может, сегодня, мо-жет, завтра…
Отец замолкает. Он не хочет, чтобы я видела его страх перед смертью, он – онгартец, он не имеет права бояться чего бы то ни было…
Но я всё вижу и всё понимаю. И отец это знает.
– Ниор, девочка, помнишь, ты когда-то сказала: «Я – воин»?
Я киваю.
«Я всё помню, отец…»
– Прости меня, Ондр-Диар, за то, что сделал из тебя воина…
– Я должна благодарить тебя за это, отец…
Он пытается улыбнуться, но только горько кривит губы.
– Как бы ты не прокляла потом меня за это, девочка… Прости и за то, что не дал тебе ос-таться просто воином, за то, что теперь тебе придётся стать королевой. Но передать власть над Онгартом мне больше некому. Больше никто не справится с этой ношей, Ондр-Диар…
– Отец… а я, по-твоему, справлюсь?
Вот теперь он действительно улыбается. Тепло и нежно.
– Боюсь, Ондр-Диар, что другого выхода у тебя просто нет… – он молчит с минуту, а по-том продолжает:
– Тебе достанется и мой клинок, мой Диаргарт… Об этом клинке я тебе скажу только одно – он должен стать по-настоящему твоим. Ты должна владеть им, как собственными руками. Потому что наши легенды о Клинке Эдрина – правда. Какие именно легенды – ты должна знать сама, дочь. И, если меч Эдрина тебе покорится – ты будешь сильнее всех, кто когда-либо носил венец Онгарта… Я верю в тебя, Ниор Ондр-Диар, дочь Эниара, сына Эльмира, сына Элридора из рода Эдрина Онгартского. Я в тебя верю. А теперь иди, Энсин-Роандэ(2) …
Я прижимаю к губам его худую руку:
– Линри, Роанд-Энэн-Элэн… (3)
…Я сказала «До встречи!» на Аллоргенте – потому что в Онгартиал «До встречи!» и «Прощай!» – это одно и то же слово…
– Я выдержу всё отец. Я клянусь…
…Я до сих пор не знаю, в чем я клялась, что обещала выдержать. Я просто знала, что должна сказать – и выполнить сказанное. А вот выполнила ли? Может, я уже не выдержала, не справилась, не сдержала своего обещания? Отец, отец, как же мне тяжело без тебя…
Твой клинок – у моего пояса. Светлая сталь и двухцветный камень в навершии рукояти. Ка-мень тоже носит имя Диаргарт; наши сказания говорят, что он дарует бесстрашие и непобе-димость в бою. Рассказывают, что удача покинула бесстрашную королеву Инриэль, когда та, уходя на бой, оставила меч отцов в Лиот-Роате; что король Лэртиан не погиб бы, не сражайся он в том, ставшем для него последним, бою оружием простого воина… Меч передавался от отца к сыну в роду Эдрина, он помнил многих хозяев, многие руки… Может, он помнил и Арна-дара, старшего брата отца? Он, законный наследник, отрёкся от престола, не правив и года, и ушёл из Онгарт-Роата. Что стало с этим человеком? Жив ли он ещё, и если жив – где он? Я никогда его не видела…
Какими же разными были братья отца! Один сам отказался от власти, второй же сделал всё, чтобы отнять у меня трон…
Во что превратился в те дни Онгарт-Роат, что там творилось! Мне не верил никто, ни-кто…
В моей душе жарко вспыхнула ярость. Больше такого никогда не будет. Даже если за это кто-то заплатит жизнью. Даже если это буду я. Даже если…
27.
Год 5018 от прихода людей,
месяц Айсэрин, 30е.
Дорога вела в город – такой же пестрый, многолюдный и залитый солнцем, как и любой из городов Запада. И всё же приморский Дэт отличался от городов Предгорий. Там – обернись на Восток, и небо закроют горы; здесь – на северной окраине города лазурное море лижет песчаный берег, и дома нависают прямо над водой. И солнце здесь по утрам не поднимается из-за зубчатой стены гор – встаёт над чуть виднеющимися вдали алыми вершинами, а по вечерам не гаснет где-то за степью – огненным шаром падает в воду Великого Западного Залива. Дэтцам знакома не только вольная степь, но и вечносвободное море. Может, потому и были жители Приморского Запада, Анрир-Сиарн-Берта на языке онгартцев, были так свободолюбивы?..
Четверо путников вошли в город, когда солнце уже почти село. Ниор шагала впереди. Эалгар ехала рядом, гордо вскинув голову. Алоры шли за ними, говоря между собой.
Всадница направляла коня по главным улицам города. Люди расступались перед ней, а иные даже почтительно склоняли головы. Эалгар лишь небрежно кивала в ответ.
Остановила скакуна всадница на небольшой площади, у ворот высокого белокаменного дома со стенами, увитыми плющом. Не спешиваясь, она подъехала к воротам и ударила в них окован-ным носком сапога.
– Ларк, открывай! – крикнула она. – Я приехала.
Ворота распахнул худенький парнишка.
– Здравствуйте, госпожа, – низко поклонился он.
– Ларк, мои спутники устали и голодны. Приготовь им комнаты, и скажи на кухне насчёт ужина.
– А ваш конь, госпожа?
– О нём, я позабочусь сама, – ответила Эалгар, соскочив на землю. Она прошла в ворота, и конь последовал за ней, словно на поводу. Ниор, Фиэн и Эонор направились за всадницей.
Войдя во двор, Эалгар обернулась к спутникам:
– Я сейчас ненадолго покину вас, – проговорила она. – Ларк позаботится, чтобы вас хорошо устроили.
Однако услышал её разве что Эонор. Девушки же не могли оторвать восхищённых взглядов от роскошного убранства дворика. Внутренние стены дома были отделаны мрамором, по ним поднимались плети каких-то цветов; двор был усажен деревьями – редкость для безлесного Запада; посреди же дворика бил фонтан.
Ниор с трудом скрыла изумление, – да что там, и восхищение. Королевский дворец Онгарта по сравнению с домом всадницы был нищенской лачугой. Что же до Фиэн, то молодая алора и не пыталась сдержать своего восторга.
Заглядевшись, девушки не заметили, как всадница вместе с конём скрылась за одной из ведущих во двор дверей.
28.
Год 5018 от прихода людей,
месяц Айсэрин, 30е.
Ларк отвёл путников на второй этаж дома, показал им их комнаты – отдельную для каждого – и, поклонившись, поспешно убежал. Эонор, пожелав девушкам спокойной ночи, отправился к себе. Видно было, что в доме всадницы он был далеко не в первый раз. Фиэн же, у которой уже слипались глаза, нырнула в свою комнату без единого слова. Ниор оставалось только пойти в свою комнату.
Закрыв за собой двери, Ниор с наслаждением скинула плащ и куртку, расстегнула пояс с нож-нами и стянула кольчугу. Хотя, как любой из воинов Онгарта, Ниор могла не снимать доспехов месяцами, она всё же страшно уставала от них.
Девушка сложила одежду на стуле, там же оставила и кольчугу. В её руках остался только отцовский меч. Ниор бережно вытянула его из ножен. Правая рука сжала рукоять, клинок лёг на левую ладонь. Она держала меч так, как полагалось принимаемому в воины. Девушка закрыла глаза.
«Прости меня, отец… Прости за всё. Наверное, я не должна так поступать, но у меня нет другого выхода. Или я его не знаю. Во всяком случае, искать его уже поздно…»
Клинок мягко скользнул вниз с ладони. Ещё минутой позже он занял место в ножнах, а ножны Ниор повесила за ремень на спинку кровати.
Прежде чем лечь, она окинула комнату взглядом, но в глаза ей бросилась лишь её собственная одежда, слишком простая среди роскошной обстановки комнаты. Ей оставалось только улыб-нуться собственному страху.
Ниор разулась, сняла штаны, расшнуровала рубашку, а, немного подумав, сбросила и её и опустилась в постель – только теперь начиная понимать, как же она устала.
«А больше всего я устала никому не верить…»
Примечания:
1. Диарин – «Звёздный», второй месяц осени в Онгарте, соответствует 2-31 октября по нашему календарю.
2. онгартск. «Дочь королей».
3. онгартск «Король-Мой-Отец» (буквальный перевод).
Хотел выложить ещё и словарь, но пока облом - обнаружил, что там сильно много править. Так что следующим постом... ну, или послеследующим.
@темы: Онгарт
-
-
07.06.2007 в 20:54Хорошо, что привычка не читать длинных постов ко мне не относится...-
-
08.06.2007 в 08:02Спасибо. ))
-
-
08.06.2007 в 10:37-
-
08.06.2007 в 19:47Чуть позже, хорошо?..
-
-
08.06.2007 в 23:24как пожелаешь) Буду ждать с нетерпением