пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
Одна из самых страшных в мире вещей - когда не можешь преодолеть расстояние от ладони до ладони. Когда соскальзывают пальцы, бессильно царапая стену. Когда знаешь, что твой друг - рядом, но не можешь ни повернуть головы, ни коснуться руки. Тогда хочется закрыть глаза и не видеть и не чувствовать уже ничего - лучше ничто, чем так...
Потом пальцы начинают мёрзнуть. Закрыть глаза и вообще потерять сознание хочется ещё больше, но выходит ещё хуже... Медленно сгибаешь пальцы, шевелишь кистями, чтобы не замёрзнуть окончательно. Пальцы хрустят. Больно... От холода руки - как обожжённые. По памяти знаю, что, если сейчас опустить руки в кипяток, он покажется холодным. Очень холодным...
Волосы закрывают лицо, мешают... как привычно - одно движение головой назад... Стенка. Ударился. Дурак. Больно, между прочим...
... самое страшное в мире - расстояние в ладонь от ладони до ладони, да стена тишины между голосом и голосом...
Опускаю веки. Сейчас уже просто потому, что надоело смотреть в темноту...
Капли, стекающие по стене.
Золотистый перезвон слов.
- Там, где нет надежды, бесполезно горе...
Вздрагиваю. Веки взлетают спущенными стрелами. Светлый блик по самому краю темноты.
Собственный голос дрожит, - но молчание сейчас приравнено к предательству...
- ... там, где есть надежда, не отступит жизнь...
Потом пальцы начинают мёрзнуть. Закрыть глаза и вообще потерять сознание хочется ещё больше, но выходит ещё хуже... Медленно сгибаешь пальцы, шевелишь кистями, чтобы не замёрзнуть окончательно. Пальцы хрустят. Больно... От холода руки - как обожжённые. По памяти знаю, что, если сейчас опустить руки в кипяток, он покажется холодным. Очень холодным...
Волосы закрывают лицо, мешают... как привычно - одно движение головой назад... Стенка. Ударился. Дурак. Больно, между прочим...
... самое страшное в мире - расстояние в ладонь от ладони до ладони, да стена тишины между голосом и голосом...
Опускаю веки. Сейчас уже просто потому, что надоело смотреть в темноту...
Капли, стекающие по стене.
Золотистый перезвон слов.
- Там, где нет надежды, бесполезно горе...
Вздрагиваю. Веки взлетают спущенными стрелами. Светлый блик по самому краю темноты.
Собственный голос дрожит, - но молчание сейчас приравнено к предательству...
- ... там, где есть надежда, не отступит жизнь...
Ага, сбредогенерировано...
... там, где есть надежда, не отступит жизнь..."
ДА! ДА! ДА!
Ага... Жалко, у меня этой песни в записи сейчас нет...
Цитата, да, но ты, скорее всего, не знаешь, это песня Доно, "Арранкарская".
Есть даже запись. Могу скинуть, если скажешь, куда.
А текст вот:
Кто не погаснет, тому
Не разгореться снова,
И не покинуть тюрьму,
Дело приняв за слово.
Этот безветренный мрак
Крошит в осколки лица,
Черные дыры в телах
Жмутся к пустому сердцу.
Не улыбаться врагу,
Не опускать знамена,
Не говорить «не могу»,
Не называть имена.
Наше рождение – смерть,
Наше деяние – смерть,
Наше сомнение – смерть,
Наше призвание – смерть.
Голос без права на «нет»,
Голые кости трона.
Сколько здесь минуло лет,
Только слепой и помнит.
Зрячие красную нить
Рвут остриями взглядов.
Боги не могут простить
Тех, кто их взял в осаду.
Не улыбаться врагу,
Не опускать знамена,
Не говорить «не могу»,
Не называть имена.
Наше рождение – смерть,
Наше деяние – смерть,
Наше сомнение – смерть,
Наше призвание – смерть.
Где-то в далеком Мире
Кто-то откроет двери,
Вырвется в боль сражений,
Вырвется в боль потери.
Боль – это только правда,
Выжженная на коже.
Просто сорваться в «завтра» -
Только никто не сможет.
Идриль твою... хорошо, кину.
Не кидается. Как-нибудь потом.
Напомнишь.