пьет, как храмовник, ругается тоже, а в остальном они вовсе непохожи ©
Я перевернулась на бок, высвободила руку и взглянула на часы. Время ещё есть. Но не сильно много. Но есть. Значит, думаем дальше…
…первую нашу попытку мы задумывали вчетве… всемером. В живых осталось четверо – я, Полосатый, Ворон и Трехпалый.
Трехпалый был старшим из нас четверых. Насколько - не знаю. Но старше. Намного. И… не умнее, а как-то опытнее. Да и сильнее.
Хотя поверили мы ему не сразу. Слишком уж в стороне от всех он был.
Полосатый - младше Трехпалого, но он из нашей четверки продержался дольше всех. Трехпалый провел на Севере семнадцать лет, Ворон - четырнадцать, я - десять. Полосатый насчитал двадцать один. Хотя сказать точно никто не мог.
А ещё он умел заботиться. Это я знал на своей шкуре в самом прямом смысле слова.
Ворон и я - ровесники... но у Ворона было два бесценных качества. Он был когда-то превосходным бойцом. Лучше всех в нашей четверке. И ухитрился им остаться. А второе - он чувствовал камень. И чувствовал направление...
Я был самым младшим. И, по сути, самым бесполезным…
… это по жизни мы с Корнэ ровесники, а Лассет младше на полтора года. Это по жизни я знаю дорогу лучше всех. Но вести буду совершенно точно не я. Если очень повезет – поведет всех Корнэ. Если чуть меньше – Лассет…
…у нас троих это была вторая попытка. У Ворона - третья...
"В третий раз я сюда живым не вернусь".
Странный был Ворон. Шуток от него было - всегда, что бы ни случилось – много, но веселья в них - ни капли. Лицо сумасшедшее - глаза смеются, а под смехом - кипяток. И губы почти всегда закушены.
Если смотреть на него, чуть прикрыв веки - через какое-то время почудится, как он танцует с клинком... Было у него и второе прозвище - Стрела. Только знавших его под этим прозвищем осталось ровно столько же, сколько и тех, кто Трехпалого помнил ещё как Щита. Четверо.
После нашей попытки двигаться как раньше, он уже не мог. Раньше я успел бы разве что увидеть его движение. Сейчас - смог бы ответить. Наверное.
Все равно на Ворона рука не поднимется.
Разве что совсем безоружная, и ради тренировки. Но до этого ещё столько жить...
... у Ломаного попытка была даже не третья – четвертая. У Бешеной – как и у нас, вторая. У остальных, кого помню, - первая...
***
- Нэхтэ, - у входа в палатку зашуршали. – Это Дайра. Меня послали тебе сказать, что как только относительно стемнеет, начинаем. Сейчас уже закат…
- Я что, спала?
Судя по тому, что голова прошла – да, таки уснула. И даже относительно надолго, похоже.
- Ну да… строяк без тебя закончили практически.
- Я успею до светлых добежать? – я села и высунула из палатки голову. Дайра уже успела переодеться из футболки в потертую рубашку… надо и мне.
- К ним уже Корнэ пошла…
- Делать ничего больше не надо? Кроме переодеться?
- Кроме переодеться – нет… разве что за водой, но за ней тоже уже Айглос ушел.
- Слушай, Дайри… можешь найти мой рюкзак и донести сюда? Я переоденусь тут, ты не против?
- Не против… какой рюкзак?
- Темно-бордовая анатомичка. Средних таких размеров…
- Найду… - Дайра пошуршала к «вещпалатке», куда мы накануне свалили рюкзаки. Я протерла глаза и попыталась пригладить волосы. Но очень скоро забила – без расчески уложить их даже относительно ровно невозможно. Ладно. Сколько там лет Рыжий не видел расчески? Дойду – нагло свалюсь на Лотрин и попрошу расчесать...
- Нэхть, этот твой?
- Ага, спасибо…
Рубашка, поддающаяся починке разве что методом полной замены рукавов и всей верхней половины заодно. Штаны, очень желающие стать шортами – в смысле обтрепанности низа. Нормальные я оставила только ботинки – ноги мне дороги ещё как минимум как память, а по-хорошему – и как объект опоры…
- Дайри, слушай, просьба наглая, но вы ничего типа чая не варили? А ещё лучше кофе?
- Кофе нет, есть крепкий чай, но он слегка остыл.
- Пойдет, налей кружку…
Выпила я её в один… нет, вру, все-таки в два глотка.
Отлично. На ногах стою. Через минут -надцать проснусь окончательно, и буду на них ещё и ходить...
… глаза на небо я подняла чисто случайно – и выдохнула что-то типа «Ого…».
Небо было совершенно огненное. Не красное, не какое-то ещё – именно огненное.
Даже стебаться не захотелось. Такая вот жутковатая красота…
Краем глаза я заметила Барсу – у дерева. И второй раз за пять минут тихо изумилась.
У Девочки-с-Именем было совершенно не «девочковое» лицо, к которому я за сутки уже относительно привыкла. До меня дошло, что я смотрю на неё и действительно вижу, как говорит Лас, «сурового нольдорского мужжыка»…
… кажется, подумала я, игра уже потихоньку началась...
…первую нашу попытку мы задумывали вчетве… всемером. В живых осталось четверо – я, Полосатый, Ворон и Трехпалый.
Трехпалый был старшим из нас четверых. Насколько - не знаю. Но старше. Намного. И… не умнее, а как-то опытнее. Да и сильнее.
Хотя поверили мы ему не сразу. Слишком уж в стороне от всех он был.
Полосатый - младше Трехпалого, но он из нашей четверки продержался дольше всех. Трехпалый провел на Севере семнадцать лет, Ворон - четырнадцать, я - десять. Полосатый насчитал двадцать один. Хотя сказать точно никто не мог.
А ещё он умел заботиться. Это я знал на своей шкуре в самом прямом смысле слова.
Ворон и я - ровесники... но у Ворона было два бесценных качества. Он был когда-то превосходным бойцом. Лучше всех в нашей четверке. И ухитрился им остаться. А второе - он чувствовал камень. И чувствовал направление...
Я был самым младшим. И, по сути, самым бесполезным…
… это по жизни мы с Корнэ ровесники, а Лассет младше на полтора года. Это по жизни я знаю дорогу лучше всех. Но вести буду совершенно точно не я. Если очень повезет – поведет всех Корнэ. Если чуть меньше – Лассет…
…у нас троих это была вторая попытка. У Ворона - третья...
"В третий раз я сюда живым не вернусь".
Странный был Ворон. Шуток от него было - всегда, что бы ни случилось – много, но веселья в них - ни капли. Лицо сумасшедшее - глаза смеются, а под смехом - кипяток. И губы почти всегда закушены.
Если смотреть на него, чуть прикрыв веки - через какое-то время почудится, как он танцует с клинком... Было у него и второе прозвище - Стрела. Только знавших его под этим прозвищем осталось ровно столько же, сколько и тех, кто Трехпалого помнил ещё как Щита. Четверо.
После нашей попытки двигаться как раньше, он уже не мог. Раньше я успел бы разве что увидеть его движение. Сейчас - смог бы ответить. Наверное.
Все равно на Ворона рука не поднимется.
Разве что совсем безоружная, и ради тренировки. Но до этого ещё столько жить...
... у Ломаного попытка была даже не третья – четвертая. У Бешеной – как и у нас, вторая. У остальных, кого помню, - первая...
***
- Нэхтэ, - у входа в палатку зашуршали. – Это Дайра. Меня послали тебе сказать, что как только относительно стемнеет, начинаем. Сейчас уже закат…
- Я что, спала?
Судя по тому, что голова прошла – да, таки уснула. И даже относительно надолго, похоже.
- Ну да… строяк без тебя закончили практически.
- Я успею до светлых добежать? – я села и высунула из палатки голову. Дайра уже успела переодеться из футболки в потертую рубашку… надо и мне.
- К ним уже Корнэ пошла…
- Делать ничего больше не надо? Кроме переодеться?
- Кроме переодеться – нет… разве что за водой, но за ней тоже уже Айглос ушел.
- Слушай, Дайри… можешь найти мой рюкзак и донести сюда? Я переоденусь тут, ты не против?
- Не против… какой рюкзак?
- Темно-бордовая анатомичка. Средних таких размеров…
- Найду… - Дайра пошуршала к «вещпалатке», куда мы накануне свалили рюкзаки. Я протерла глаза и попыталась пригладить волосы. Но очень скоро забила – без расчески уложить их даже относительно ровно невозможно. Ладно. Сколько там лет Рыжий не видел расчески? Дойду – нагло свалюсь на Лотрин и попрошу расчесать...
- Нэхть, этот твой?
- Ага, спасибо…
Рубашка, поддающаяся починке разве что методом полной замены рукавов и всей верхней половины заодно. Штаны, очень желающие стать шортами – в смысле обтрепанности низа. Нормальные я оставила только ботинки – ноги мне дороги ещё как минимум как память, а по-хорошему – и как объект опоры…
- Дайри, слушай, просьба наглая, но вы ничего типа чая не варили? А ещё лучше кофе?
- Кофе нет, есть крепкий чай, но он слегка остыл.
- Пойдет, налей кружку…
Выпила я её в один… нет, вру, все-таки в два глотка.
Отлично. На ногах стою. Через минут -надцать проснусь окончательно, и буду на них ещё и ходить...
… глаза на небо я подняла чисто случайно – и выдохнула что-то типа «Ого…».
Небо было совершенно огненное. Не красное, не какое-то ещё – именно огненное.
Даже стебаться не захотелось. Такая вот жутковатая красота…
Краем глаза я заметила Барсу – у дерева. И второй раз за пять минут тихо изумилась.
У Девочки-с-Именем было совершенно не «девочковое» лицо, к которому я за сутки уже относительно привыкла. До меня дошло, что я смотрю на неё и действительно вижу, как говорит Лас, «сурового нольдорского мужжыка»…
… кажется, подумала я, игра уже потихоньку началась...
-
-
15.11.2008 в 17:19знаешь, была такая украинская драматург-и-поэт, Леся Украинка
она писала через себя, через боль, через бессонницу,... писала
к чему я? да ни к чему
вспомнилось
-
-
15.11.2008 в 17:22А я во многом так же... через себя. Потому что писать сложно.
-
-
15.11.2008 в 21:34но пишешь очень хорошо и живо
ЬІ тебе, товарищ!
-
-
15.11.2008 в 21:39Спасябо...
-
-
17.11.2008 в 16:29-
-
17.11.2008 в 16:53